"Синклер Льюис. Юный Кнут Аксельброд (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

настегивали лошадей. Соседи-то и распространили слух, что Старый Тополь
свихнулся с тех пор, как передал ферму зятю, а сам ушел на покой. "Своими
глазами видели, старик бродит по ночам. Ему хорошо, спи, когда захочешь, не
то что наш брат. Нет, меня затемно на сырость из дому не выманишь".
Сельские жители смотрят косо на всякого, чье поведение отличается от
принятого в их деревне стандарта, и проявляют жадный интерес ко всему, в чем
усматривают малейшие признаки безумия. В округе начали следить за Кнутом,
расспрашивать его, глазеть с дороги на его хижину. Он болезненно чувствовал
эту перемену и подчас был резок с любопытными соседями. Именно тогда и
пришла ему мысль о великом паломничестве.
Одним из последствий его морального падения - старый Кнут Аксельброд
дошел до того, что однажды закричал испуганной Принцессе: "Провались я на
этом месте! Не буду сегодня чистить зубы! Всю жизнь чищу, и всю жизнь охота
разбирает пропустить хоть раз", - было то, что он с большим удовольствием
деградировал в выборе книг. Он нарочно бросил недочитанной "Завоевание
Мексики" и принялся за легкие романы, которые брал в Джоралмонской
библиотеке. Они открыли перед ним пленявший его воображение мир - балы,
изысканные ужины. Он все еще читал книги по экономике и истории, но каждый
вечер, удобно устроившись на стуле из бизоньих рогов и положив ноги на
кровать, а Принцессу на колени, Кнут шел на приступ замка Зенда или
влюблялся в Трильби. Среди этих книг ему попался в высшей степени
оптимистический рассказ из жизни йельских студентов, в котором описывалось,
как один достойный молодой человек "окончил колледж на свои трудовые гроши",
был загребным университетской сборной, состоял членом общества "Фи Бета
Каппа" и вел чрезвычайно интересные, но высоконравственные беседы, сидя по
традиции на изгороди, окружающей спортивную площадку.
Под впечатлением этой глубоко правдивой истории однажды в три часа
ночи - Кнуту Аксельброду было тогда уже шестьдесят четыре года от роду - он
решил, что поедет учиться в колледж. Всю жизнь он мечтал об этом. Почему бы
ему не поехать?
Утром у Кнута уже не было той решимости, что ночью. Он посмотрел на
себя со стороны: смешной, неуклюжий старик среди стройных юношей, как седой
тополь среди белых березок. Так продолжалось несколько месяцев: Кнут то
отказывался от своей мечты, то снова строил планы великого паломничества к
Храму Муз; он искренне верил, что колледж подобен обиталищу муз. Он думал,
что все студенты, за исключением богатых бездельников, обуреваемы жаждой
знаний. Он рисовал себе Гарвард, Йель и Принстон в виде античных рощ,
украшенных мраморными храмами, перед которыми греческие юноши, стоя большими
группами, тихо беседуют об астрономии и справедливом правлении. Студенты,
созданные его воображением, никогда не ели и никогда не удирали с лекций.
И вот, мечтая о музыке, о книгах, об изящных искусствах, как не мог бы
мечтать самый пылкий юноша, этот груболицый фермер посвятил себя служению
прекрасному и бросил вызов непобедимой силе старости: он выписал программы
колледжей и учебники и начал прилежно готовиться в университет.
Неправильные латинские глаголы и причуды алгебры показались ему адскими
измышлениями. В его жизни эти знания были неприменимы, но Кнут овладел ими.
В былое время он трудился в поле по восемнадцати часов, теперь он так же
упорно сидел за книгами по двенадцати. С историей и английской литературой
было легче. Многое Кнут знал из чтения. Немецкий дался ему без труда, потому
что он давно научился разговорному языку у соседей-немцев. Постепенно к нему