"К.С.Люис. Боль утраты. Наблюдения" - читать интересную книгу автора

Господи. Я не должен жаловаться. Я тоскую по ней безмерно. Но сказано -
испытания ниспосланы нам". Мы пришли к тому же самому: простой парень со
своей лопатой и я, который вообще не мастер копать, ни лопатой, ни чем бы то
ни было. И, безусловно, то, что нам "ниспослано испытание", нужно правильно
понимать. Бог не не пытается проверить, насколько истинна или сильна моя
вера или любовь, Он это и так знал. Этого не знал я. Он сажает нас
одновременно на скамью подсудимых, место свидетеля и в кресло судьи. Он знал
с самого начала, что мой храм - это карточный домик. И единственный способ
заставить меня это понять - развалить его.
Так быстро пережить горе? Но слова двусмысленны. Скажем, больной
оправился после операции по поводу аппендицита. Совсем другая история, если
ему ампутировали ногу, после такой операции либо культя заживет, либо
больной умрет. Если рана заживет, утихнет невыносимая и бесконечная боль.
Больной окреп и ковыляет на своей деревянной ноге. Он поправился. Но он
наверняка будет испытывать боли в культе всю оставшуюся жизнь, и временами
довольно сильные. Он всегда будет одноногим. Вероятнее всего, он не забудет
об этом ни на минуту. Для него изменится все: как он будет умываться,
одеваться, садиться и вставать, даже лежать в постели он будет по-другому.
Вся его жизнь изменилась. Он лишился многих удовольствий и занятий, которые
раньше принимал как должное, даже обязанности его изменились. Я сейчас
только учусь пользоваться костылями. Может, со временем мне выдадут протез.
Но у меня уже никогда не будет двух ног.
Все же я не стану отрицать, что в каком-то смысле я "чувствую себя
лучше" и это ощущение связано с чувством стыда, будто я был обязан лелеять и
разжигать в себе свое горе и оставаться несчастным. Я когда -то читал об
этом, но никогда не предполагал, что это произойдет и со мной. Уверен, что
Х. этого бы не одобрила, она бы сказала, что это глупо. И я почти уверен,
что этого не одобряет Бог. Что скрывается за этим?
Отчасти, безусловно, тщеславие. Мы хотим доказать самим себе, что мы
возлюбленные в самом высоком смысле, трагические герои, а не простые рядовые
в огромной армии лишившихся своих близких, плетущиеся с трудом и просто
старающиеся выжить. Но и это не объясняет всего.
Думаю, тут еще и путаница в мыслях. На самом деле, мы не хотим
продолжения этих мук горя, которые мы испытываем в первые недели после
смерти близких, этого не хочет никто. Мы хотим, чтобы наша скорбь была
чем-то вроде часто повторяющегося симптома, и мы путаем симптом с самой
болезнью. Прошлой ночью я записал, что горе после потери супруга не есть
конец любви, а ее очередная фаза, как медовый месяц. Мы хотим пройти эту
фазу, сохраняя нашу любовь и верность. И если это доставляет нам боль (что,
безусловно, правда), мы должны принять эту боль как неотъемлимую часть
данной фазы. Мы не хотим избежать боли, скажем, ценой развода. Это значило
бы убить мертвого еще раз. Мы были одной плотью. Теперь, когда половину ее
отрезали, мы не станем притворяться, что мы по-прежнему единое целое. Мы
по-прежнему муж и жена, мы по-прежнему любим и поэтому мы по-прежнему будем
испытывать боль. Но мы, конечно же, если хорошо понимаем самих себя, не
хотим этой боли ради самой боли. Чем меньше болит, тем лучше, тем крепче
брачные узы. И чем больше остается радости между мертвым и оставшимся жить,
тем лучше.
Лучше во всех смыслах. Потому что, как я обнаружил, страстность нашего
горя не приближает нас к умершим, а наоборот, отдаляет от них. Это