"Клайв Льюис. За пределы безмолвной планеты (Роман)" - читать интересную книгу автора

превратился в стену, а одна из стен - в потолок.
- К этому скоро привыкнете, - успокоил Уэстон,
перехватив его взгляд. - Корабль имеет форму сферы, и теперь,
когда мы вышли за пределы земного тяготения, центр притяжения
совпадает с центром корабля. Конечно, мы это предусмотрели и
построили корабль именно с таким расчетом. Его сердцевина -
полый шар, там у нас склад припасов, а поверхность этого шара
- пол у нас под ногами. Вокруг внутреннего шара расположены
каюты, и их стены поддерживают внешний шар - с нашей точки
зрения, это потолок. Поскольку центр всегда ощущается "внизу",
любой участок пола, где вы стоите, кажется горизонтальным, а
ближайшая стена - вертикальной. С другой стороны, внутренний
шар достаточно мал, чтобы всегда можно было заглянуть за его
край - будь вы блохой, этот край показался бы вам горизонтом.
Поэтому видно, что пол и стены соседней каюты расположены в
иной плоскости. На Земле дело обстоит точно так же, просто мы
слишком малы, чтобы увидеть это своими глазами.
Покончив с объяснениями, Уэстон без особых церемоний
предложил Рэнсому раздеться донага, чтобы не страдать от жары.
Вместо одежды Рэнсом надел по его совету тонкий металлический
пояс, увешанный тяжелыми грузами, чтобы по возможности
компенсировать непривычную легкость тела. Кроме того, Уэстон
выдал ему темные очки. Вскоре они уже сидели за маленьким
столиком, накрытым к завтраку. Проголодавшийся Рэнсом с
жадностью набросился на еду: мясные консервы, галеты, масло и
кофе.
Но все эти действия Рэнсом совершал механически, сознание
его не зафиксировало ни новой экипировки, ни подробностей
завтрака. Единственное, что накрепко врезалось ему в память -
всепроникающий свет и жара. На Земле они были бы невыносимыми,
но здесь обладали особыми качествами. Свет был не такой резкий,
как на Земле - не чисто белый, а бледно-бледно-золотистый, -
но при этом отбрасывал четкие тени, словно прожектор.
Совершенно сухой жар проходился по коже, как руки гигантского
массажиста, и вызывал не сонливость, а возбуждение. Головная
боль прошла. Рэнсом как никогда ощущал бодрость, отвагу и
воодушевление. Вскоре он даже осмелился поднять глаза к
прозрачному потолку. Стальные заслонки оставляли свободным лишь
маленький стеклянный просвет, который, в свою очередь,
прикрывала шторка из плотной темной материи; и все же Рэнсом
был ослеплен и поспешно отвел взгляд.
- Мне всегда казалось, что в космосе мрак и холод, -
нерешительно пробормотал он.
Уэстон презрительно усмехнулся.
- А про Солнце забыли?
Несколько минут Рэнсом молча поглощал еду. Потом сделал
еще одну попытку.
- Если здесь уже рано утром такое творится... - начал
было он, но тут же замолк, увидев, что лицо Уэстона
складывается в презрительную гримасу. Его охватило изумленное