"Андрей Левкин. Цыганский роман (повести и рассказы)" - читать интересную книгу автора

тебя в этом мире будто бы есть такая тайная благородная миссия. Хотя
понятно, что это обман, но понятно это как-то не до конца.
И ты за этой своей миссией потрясенно наблюдаешь со стороны: надо же,
живу, хожу, совершаю ежедневные манипуляции, поразительно, а ведь всего это
запросто могло и не быть. И ведь не будет.


ШПИОН, АНГЕЛ

"Единственное, что он умел делать, к чему испытывал постоянное
пристрастие - это вот всяческие разглядывания, сопоставления, отмечания" (в
скобках заметим, что Левкин-политический журналист занят вот именно этим: не
аналитикой, не высказыванием мнений, настаиванием на позиции, а
разглядываниями-сопоставлениями-отмечаниями, какими-то мелкими наблюдениями;
это, в общем, новый тип политической журналистики...).
Шпион чем удивителен - он вроде бы ассоциируется с невнятным статусом,
с двойной игрой (а шпион Левкина вдобавок "шпионит на какую-то субстанцию,
очертаний которой он не видит и даже не чувствует"), но на деле выполняет
всякий раз конкретные действия: ворует карту из сейфа, следит за кем-то,
прячась за афишными тумбами. И выслеживает конкретный кусок чьей-то истории.
"Конец Империи застал меня на перекрестке Литейного и Пестеля". Так,
покружив, мы вернулись к той же нехитрой, но впечатляющей, по-моему, идее:
про эксклюзивность всякой истории. Как же так, нас безумные миллиарды, и у
каждого - у каждого! любого! - свой сюжет, свой маршрут, своя дорога от
работы домой, свой набор употребленных проявлений жизни... Всякий, например,
червяк проходит сквозь яблоко именно по той конкретной траектории, по
которой проходит, а не по какой иной. Непонятно, как можно не сбиваться, как
мы ухитряемся держаться своего индивидуального происшествия... наверное, нам
кто-то сильно помогает.
Ангелы, может быть, которые у Левкина появляются чуть реже, чем люди,
но выписаны обычно подробнее и уважительнее. Ангел - это такой специальный
шпион, который "ведет" тебя в обоих смыслах: и указывает дорогу, и следит. И
удивляется даже, думаю, что ты совпадаешь с маршрутом: он сам не очень
понимает, какой именно путь указал, и вообще он непонятный - вроде чистый
дух, но облаченный в достаточно физическое тело.


ИНТОНАЦИЯ

Фраза Левкина устроена так, что ее непременно нужно произносить при
чтении про себя: вслух тоже можно, я часто пробую, но хотя бы про себя. Не в
смысле "музыка". Просто в ней много вводных слов, оговорок, грамматических
неправильностей и бесконечно много запятых: глазами как-то все время
спотыкаешься, нужно помогать внутренним голосом. Возможно, так отпугиваются
читатели: чтобы эту прозу воспринимать, надо согласиться с ее ритмом, чуть
не в текст залезть: так остаются те, кто разделяет типа систему ценностей, с
которыми потому можно и не сюсюкать, мысль можно не разжевывать, а
сворачивать в метафору, обрывать.
Это, наверное, не самое легкое в мире чтение. Иногда запутаешься во
фразе, не дочитаешь до конца, бросишь целый абзац: не жалко, уже накатывает