"Андрей Левкин. Цыганский роман (повести и рассказы)" - читать интересную книгу автора

привыкнуть работать с такими пропорциями, - учитывать, видимо, следует и
это. А что до темных волос, то вот это было, кажется, несущественно и
случайно.
Еще через полгода у нас с ним установились отношения почти дружеские; а
более близкими - что должно ощущаться и по тексту - уже не стали, видимо,
это было бы возможно только для его коллеги: здесь он словно кончался как
человек, далее существовал уже профессионал. Тем не менее, и этой степени
отношений было довольно, чтобы оказаться в курсе его работы: с той поры я
видел все его операции. Обычно он заводил меня в операционную сразу по
окончании, без ведома, конечно, модели, в тот момент находившейся в
бессознательном состоянии на столе. Употребляемый здесь термин "модель"
уместен: лежащее на белой плоскости тело требовало именно этого слова. Не
следует усматривать в поведении МТ бестактность - в тот момент на столе
лежала вовсе не женщина, нечто совершенно иное.
Ну, конечно, это оставалось телом, разумеется - женским. Но женским
телом это быть не могло - не только из-за его безучастности. Конечно, можно
было считать это артефактом, ничего что дышащим; это не было артефактом, так
как последний должен был возникнуть лишь с возвращением к женщине сознания.
Это был какой-то промежуточный объект.
Не могу сказать, что он навязывал им какую-то другую жизнь: характер
этой другой жизни зависел, все же, не от него, но от самой женщины - он не
сделал бы с партнершей что-либо, не находящее соответствия в ней самой: не
случайны, разумеется, были все эти предварительные их разговорчики, не
сводимые к акту предварительного технологического исследования материала и
планирования хода работ. И уж не об использовании в рисунке всех характерных
линий, родинок, морщинок тела шла речь: в разные периоды он мог
использовать, а мог и не обращать внимания на эти телесные данности. Может
быть, выявлялось, что такое теперешняя партнерша, но и это не вполне так,
партнерша после уже весьма слабо соответствовала себе до. Вряд ли дело было
в разгоне себя до наития - что бывало, но не было системой: ему случалось
исполнять работу за день, за три часа, за тридцать минут, а иногда - в
несколько сеансов, возился чуть ли не месяц. К тому же в разные периоды он
использовал себя по-разному - когда включая свои ощущения в работу,
например - по его словам, за работой я никогда его не видел, да и никто само
исполнение рисунка могло опираться на ритм его дыхания, меняющегося в ходе
работы. А иногда - внимания на себя не обращал намеренно и тщательно.
Что-то из них существенное вытягивая, он вовсе не заворачивал, не
упаковывал их в это. Он не задавал, скажем, не программировал им следующую
жизнь, хотя бы потому, что та внутри них уже содержалась, а если бы ее там
не было - так не было бы и работы. Себя, повторю, он им не навязывал: в той
мере, в какой себя при подобной процедуре удается не навязать.
Происходило, по крайней мере, что-то, в результате чего они больше не
появлялись, или - как уже говорилось - заходили по вполне конкретным делам;
мне не хотелось бы описывать, как именно они выглядели после, другими: они
выглядели жутковато. Они были уже что ли не людьми.
Ну как - не людьми... Здесь приходится употреблять уже опыт личного
общения с прошедшими МТ - с некоторыми познакомился там, с кем-то из
неизвестных мне - позже, их оказалось очень легко опознать, даже на улице,
именно по... да просто взглянуть - и все понятно.
Они уже не составляли целое со своим телом: тело было для них не то