"Андрей Левкин. Голем, русская версия (Роман)" - читать интересную книгу автора

что это такое.
Ситуация как бы оформлялась у меня в мозгу, не столько врастая, сколько
обживаясь в пространстве нашей улицы.
Куракин сел в трамвай к центру, а я решил, что ситуацию надо обдумать,
и пошел в сторону насыпи: вид на рельсы удивительно способствовал мыслям.
Заодно это было поблизости от требовавшего починки крана приятельницы. Вот,
все же, как ее называть? Подружка? Нет, не подружка. Приятельница - не
приятельница. Знакомая - скорее уж знакомая, но все же некоторые детали
жизни выводили нас и из-под этого определения. Тот же кран, например, в
особенности - учитывая отданные мне ключи от ее квартиры. В нынешней жизни
имелась явная недостаточность терминов по части отношений, которые могли
возникать теперь между людьми.


Книжный магазин (дом № 27)

По дороге я решил зайти в книжный.
Книжный был самым кондовым книжным, какой только может быть на
просторах нашей самой читающей хрен знает что родины. Он был продолговатым,
вдоль всего дома № 27, и по всему периметру магазина, за вычетом входной
двери, всюду были прилавки.
С одной стороны шли учебники, напротив- худ. литература, между ними, в
торце магазина, справочные издания (советы огородникам и проч.). Во втором
помещении, квадратном довеске справа, находились канцтовары, букинистический
прилавок и касса, за которой обыкновенно сидел пожилой мальчик в синем
сатиновом халате. Свет был желто-туманным. Работали в магазине выжившие,
пожалуй, из ума продавцы и продавщицы, которые знали про все книги всё и
между собой только о них и говорили. Постаревшие юноши и располневшие
девочки: все про книги знали юноши, а тетушки, хотя тоже могли поддержать
разговор, были звеном товароведения и быта, в результате которого из
подсобки, дверь в которую открывалась прямо напротив входных дверей,
регулярно пахло, например, борщом. Зачем магазин стал называться "Тотем",
ответить не смог бы, наверное, никто, но вывеска сообщала именно это.

Теперь магазин был практически пуст: обыкновенно большую часть
покупателей составляли ученики и родители учеников, а теперь еще длились
каникулы, до 1 сентября время оставалось. Но учебники уже завозили, из
подсобки доносилось: "Дмитриенко, "История Отечества", десять экземпляров".
Над прилавками склонились два-три человека, и одним из них был Херасков. Он,
что характерно, ковырялся в ряду дамских романов.
Вообще, Херасков не верил в наличие у человека внутренних органов. Даже
на вопрос "А желудок?" он говорил, что нет никакого желудка. Помнится, он
признавал наличие сердца - исходя из последствий выпивки. Но вот на желудок
не соглашался, а на вопрос о том, куда в таком случае попадает водка,
отвечал - непосредственно в мозг. А на вопрос, откуда берется говно,
отвечал - из жопы. Еще он признавал легкие, вследствие необходимости
курения, вот и все органы, которые были внутри человека.
Я тоже подошел к столу, на котором были сжаты крепкие глянцевые
обложки, и пихнул его локтем.
- Не ты переводил эту Эстергази? - осведомился он у меня, показав книгу