"Андрей Левкин. Крошка Tschaad" - читать интересную книгу автора

(урожд. Улыбышева), жила в селе Орево (в нескольких верстах от
Алексеевского). 23 года, пять лет замужем, детей нет. Отношения
с мужем лишены дружеской близости и теплоты домашнего очага.
Делилась с Ч. своим неустройством, жаловалась на изнуряющее
бессилие перед каждым днем, а также - на жизнь в целом. Из
горькой действительности П. на краткое время уносили лишь
поэтические картины сельской местно-сти на закате дня и книги (в
том числе философ-ские, напр. Платона).
М.Н.Лонгинов называл ее "молодою, любезной женщиною", отношения
с Ч. "близкой привязанностью" и уточнял: "Они встретились
нечаянно. Чаадаев увидел существо, томившееся пустотой
окружающей среды, бессознательно понимавшее, что жизнь его
чем-то извращена, инстинктивно искавшее выхода из заколдованного
круга душившей его среды. Чаадаев не мог не принять участия в
этой женщине; он был увлечен непреодолимым желанием подать ей
руку помощи, объяснить ей, чего именно ей недоставало, к чему
она стремилась невольно, не определяя себе точно цели..."
Между ними потом завяжется переписка, "к которой принадлежит
известное письмо Чаадаева, напечатанное через семь лет и
наделавшее ему столько хлопот" (М.Н.Лонгинов).
Это произойдет еще не скоро, однако же трудно понять, каким
образом г-н Чаадаев мог объяснить этой женщине, чего именно ей
недостает. С другой стороны, вступив в непосредственное и
близкое общение с женщинами, Tschaad ни в чем не исказил
собственной линии жизни, напротив - именно девицы-женщины от
общения с ним принимались упорно заниматься философией, если,
конечно, не врут.
Надо полагать, что в первобытной пустоте природы Tschaad
окончательно ощутил исхождение от него неких флюидов,
действующих на благо общего устроения мира. Но вот что
любопытно: невзирая на большое количество описаний г-на Чаадаева
- от философско-политологических до бытовых, - нигде не найти
упоминания вещей, которые были бы ему в радость.
Сбой
По словам Жихарева - видимо, сильно упростившего некий очередной
перелом в душе нашего героя, - не ужившись в одной деревне с
"теткой-старухой", Tschaad в этом же году уехал в Москву, где
обретался "на разных квартирах, в которых проводил время,
окруженный врачами, поминутно лечась, вступая с медиками в
нескончаемые словопрения и видаясь только с очень немногими
родственниками и братом".
Первое время он встречается и с Пановыми, также приехавшими в
Москву, и даже ссужает их деньгами, несмотря на собственные
стесненные обстоятельства.
Тут Ч. наконец соображает (или сказал ему кто), что экзальтация,
с которой m-me Панова внимает его поучениям, слишком уж им
стилистически не соответствует. Иными словами, в московском
обществе поползли слухи. Тут он не находит ничего лучшего, как
поговорить с мужем Пановой, которая воспримет сей жест как
"жестокое, но справедливое наказание за то презрение, которое я