"Александр Иванович Левитов. Расправа и другие рассказы " - читать интересную книгу автора

не менее меня ужасает и та нравственная гнилость, которая теперь уже в
какие-нибудь двадцать лет успела съесть почти всего меня. И то скажу вам
еще: страх физических лишений, даже самых крайних, уж потому не может
изменить мое решение, что я не знаю этого страха. Ежели бы мог я в четверть
суток заработать только два фунта черного хлеба, так, чтобы остальные три
четверти мне нужно было употребить на свои собственные дела, я был бы
доволен, потому что в тятенькиных теремах разносолов особых не наживалось.
Теперь предлагаю вам на вопрос: идти мне или не идти, - посмотреть вот с
какой точки. Рассказывая вам про беса, вынуждавшего у меня злую радость при
виде горя дяди Федоса, наперекор моему душевному желанию помочь этому горю,
я показал вам весьма слабый, весьма неудовлетворительный образчик того, как
лично со мной расправляется этот бес. Вы можете себе представить, что дума
об университете, трудовой, полезной жизни - и, признаюсь вам, какая-то хоть
и бесправная, но твердая надежда на громкую и добрую славу, сопряженную с
такою жизнью, всегда была моей заветной, самой лучшей думой. Если у меня
были когда-нибудь минуты, свободные от моих сомнений, в которые я мирился со
всем меня окружающим и не возмущался им, так только тогда, когда я в глубине
души ласкал эту думу. Но посмотрите же, пожалуйста, на меня, видали ль вы
когда-нибудь таких чудовищных уродов, как я? Вот теперь я решился идти,
бросил службу, родину - и иду. Единственная и лучшая мечта моя начинает
сбываться. Чего бы еще? Но я не могу поручиться, что, например, завтрашний
день, отошедши от этого места пятьдесят верст, я не ворочусь назад, потом,
может быть, я переменю свой план и пойду вперед, и, наконец, - кто знает?
-- может быть, до самого гроба я прохожу по этой дороге, меняя каждый день
желание идти в Москву на желание воротиться домой... Делаю я это
предположение вот на каком основании. Иду я, хоть бы вот теперь, даже по
этой самой дороге, и думаю, что я уж окончил университетский курс, узнал
жизнь и людей, насколько это возможно, из книг и из жизни, имею большие
средства, которые дают мне полную возможность заниматься чем хочется и
сколько хочется; общественное положение мое полезно для меня и для других,
честно и прочно; думаю я обо всем этом и изо всех сил шагаю в Москву. Но
может же при этом случиться и то, что бес, который теперь сидит во мне, не
выйдет из меня и тогда. Следовательно, то зло, которое он заставит меня
сделать в будущем, будет уже крупнее того зла, которое теперь я делаю. Эта
мысль, конечно, наводит меня на другую мысль, о том, что не лучше ли мне
дома остаться навсегда, что, разумеется, ослабит средства мои делать зло
другим. И вот поэтому я должен воротиться к только что оставленным пенатам
затем, чтобы сколько возможно мирнее умереть у их мирного подножия...
- Такая мысль, - сказал я, - не может переменить вашу дорогу, потому
что свет науки, за которым вы идете, неминуемо прогонит от вас вашего беса.
Им не усидеть вместе, и я не могу себе объяснить, как вы не знаете ту
всякому известную истину, что ученье - свет, а неученье - тьма.
- Ученье! - отчаянно воскликнул Теокритов. - Я не беру это слово в
том смысле, который палками и кулаками навязывали мне понимать в нем. Если
бы даже вы сказали мне, что науки свет, - и тогда бы ответил вам за меня
мой бес. "Наука - это меч обоюдоострый, - шепчет мне в настоящую минуту
мой непрошеный учитель. - Этим мечом в равной степени, - говорит он, --
можно и защитить и убить".
- Пора бы вам отличать бесовские фразы от действительной истины, --
возразил я.