"Гавриил Левинзон. На три сантиметра взрослее" - читать интересную книгу автора

по руке. И тогда он - может, в отместку? - начинает со мной игру.
- Положение неважное, - говорит он озабоченно.
Я делаю вид, что не понимаю, о чем он; на самом деле мне не терпится
узнать, что он выудил у Наташи.
- Юра, - говорит он, - ты же понимаешь, о чем я. Она приехала к одному
человеку... - Ему приходится самому погасить свет: он делает это с таким
видом, как будто сейчас скажет: довольно этих безобразий! Заодно он
выпаливает: - Но его здесь нет! Он в командировке!
Я жду, что он продолжит. Ну сколько он может продержаться? Я жду - и
вот тебе на: сопение, спит.
Утром до меня начинает доходить, что я совершенно не представляю, что
происходит рядом со мной, кто живет в нашем доме, что привело ее в наш
город? Да и в каких я с ней отношениях? Уходя по своим делам, она кивает
моему названому, как своему, а мне так совсем по-другому - холодно. Я
салютую в ответ, я все еще этого как будто не замечаю, а она, уже начав
закрывать дверь, распахивает ее:
- Юра, что ты все жестикулируешь? Ты мне скажи что-нибудь! Как тебе
нравится, Феликс? Приводит в свой дом, и его больше ни черта не интересует!
Он даже не спросит, зачем я приехала! Подумаешь, привел! Знала бы, в
гостиницу ушла!
Она хлопает дверью, я слышу, как она сбегает по ступенькам. Мой
названый указывает двумя пальцами на коврик, который я только что сдвинул.
Что я могу? Только пробормотать: она же сама предупреждала, чтоб никаких
расспросов. Неужели я переборщил с деликатностью? Но теперь, по крайней
мере, можно расспросить моего названого: кто этот человек, к которому она
приехала? когда он вернется из командировки? Мой названый не так уж много
знает: ну, парень из строительной бригады, они ездят ремонтировать котлы
электростанций в длительные командировки, он и с Наташей познакомился, когда
был в командировке. "Ты что-нибудь понимаешь?" - заканчивает он. Я отвечаю:
не все, но кое-что понимаю. Он смотрит на меня с ожиданием. Тут сердечные
дела, разъясняю я.
Она возвращается усталая, с каким-то новым выражением глаз - а я все
верчусь возле нее, готовлюсь заговорить. Но она заговаривает первая:
- Да ладно, Юра. Мне просто утром не по себе было... Ну, да теперь уже
все. Завтра я уеду.
Вечером она в первый раз говорит это: "Знали бы вы, мальчики, как мне
неохота возвращаться!" - став коленками на чемодан и застегивая "молнию", -
кровь прилила к лицу, она закусывает губу, совсем убитый у нее вид.
На следующий день она не уезжает.

В тот момент, когда чемоданчик уже застегнут и я завожу с Наташей
разговор, чтоб она осталась (у нас столько друзей в этом городе, подыщем
работу; на заводе, где работает Улановский, есть общежитие), - в этот
решающий момент появляется Владик Покровский. И хотя, видно по всему, он
озабочен, он все же взглядывает на Наташу, кивает ей и улыбается такой
улыбкой, что становится ясно: он не сомневается - перед ним чудесный
человек, может быть такой, что входит в десятку лучших людей на свете.
Наташа скрещивает руки на груди, долго разглядывает его и как будто
собирается спросить: за что мне такая милость?
Владик просит меня побыть с его мамой: у нее гипертонический криз,