"Марина Левицкая. Краткая история тракторов по-украински " - читать интересную книгу автора

туалетной бумаги нет, сахара нет, канализации нет, в общественной жизни
процветает коррупция, электричество включают от случая к случаю. Как он
может обречь красивую женщину на такую жизнь? Как он может пройти мимо?
- Ты должна понять, Надежда, токо я можу ее спасти!
Это правда. Он пытался. Он приложил все усилия. Перед тем как ему
пришла мысль жениться самому, он искал подходящих женихов по всей округе. Он
уже ходил к Степаненкам - пожилой украинской паре: с ними до сих пор живет
их холостой сын. Он обращался к мистеру Гринуэю - живущему в деревне вдовцу,
которого время от времени навещает его неженатый сын. (Между прочим, умный
парень. Инженер. Незаурядная личность. Очень хорошая партия для Валентины.)
Они оба отказались: слишком узколобые. Он им так и сказал, без обиняков.
Теперь Степаненки и мистер Гринуэй с ним не разговаривают.
Украинская община Питерборо от нее отреклась. Там тоже все узколобые.
На них не произвели впечатления даже ее слова о Ницше и Шопенгауэре. Они
погрязли в прошлом - украинский национализм, бандеровцы. А она -
современная, свободная женщина. Они распустили о ней подлые слухи. Сказали,
что она продала материну козу и корову и накупила косметики для лица, чтобы
нравиться западным мужчинам. Болтают всякую чепуху. У ее матери были куры и
поросята - сроду у нее не было ни козы, ни коровы. Еще раз доказывает, что
все эти сплетники - идиоты.
Он закашлялся и что-то залопотал на другом конце провода. Из-за нее он
рассорился со всеми своими друзьями. Если бы понадобилось, то и от своих
дочек отрекся бы. Он бы встал один против всего мира - ну, не один, а вдвоем
с красивой женщиной. Отец говорил, захлебываясь, взволнованный этой Большой
Идеей.
- Но, папа...
- И ще просьба, Надя. Не кажи Вере.
Ну, это вряд ли. Я не разговаривала с сестрой уже два года, с самых
маминых похорон.
- Но, папа...
- Надежда, ты должна понимать, шо женщинами и мущинами иногда
управляють разни импульсы.
- Папа, умоляю тебя, только без биологического детерминизма!
Черт с ним! Пусть сам все это расхлебывает.

Наверное, все началось еще до телефонного звонка. Наверное, это
началось два года назад в той самой комнате, где он сейчас сидел, а тогда
умирала мама, пока он, убитый горем, бродил по дому.
Окна были открыты, и ветерок, шевеливший наполовину задернутые льняные
шторы, доносил со двора аромат лаванды. Слышалось пение птиц, голоса
проходивших по улице людей да щебет соседской девчонки, что заигрывала у
ворот со своим парнем. В темной, чистой комнате тяжело дышала мама: из нее
час за часом утекала жизнь, и я кормила ее с ложечки морфием.
Резиновые аксессуары смерти - латексные медицинские перчатки,
непромокаемая простыня на кровати, тапочки на пористой подошве, упаковка
свечей с глицерином, блестящих, как золотые пули; стульчак со съемной
крышкой и резиновыми насадками на ножках, уже наполненный комковатой зеленой
жижей.
- Помнишь?.. - Я снова и снова пересказывала истории о ней и нашем
детстве.