"Виктор Левашов. Кодекс бесчестия ("Кодекс чести") " - читать интересную книгу автора

им льстило его дворянское происхождение, его светскость, а усвоенный им тон
высокомерия и снисходительного равнодушия к окружающим невольно заставлял
искать его расположения даже тех людей, которым его расположение было вовсе
не нужно.
В деловых кругах прозвище у Бурова было Флибустьер и репутация
финансового бандита.
Мамаев сделал попытку договориться с Буровым. Он приехал в офис
Народного банка на Бульварном кольце, предложил отступного. Буров взглянул
на цифру со значком $ и шестью нулями, которую Мамаев написал в своем
блокноте, и усмехнулся, как тонкой шутке. Поинтересовался своим высоким
тенорком:
- А почему бы вам, сударь, не попытаться выиграть тендер в честной
борьбе?
Сидел, откинувшись в кресле за антикварным письменным столом, длинный,
как верста коломенская, топорщил пиратские, закрученные в стрелки, усы,
смотрел веселыми наглыми глазами навыкате. И тенорок у него тоже был наглый,
козлиный. Не дождавшись ответа, сочувственно покивал:
- Понимаю, непривычно. Как-то не по-нашенски это, не по-российски.
Предлагаю другой вариант. Вы получите бюджетные деньги ГУИНа, а я получу
двадцать шесть процентов акций вашей компании "Интертраст". От нее
пованивает лагерной парашей, но бизнес солидный, обреченный на стабильность.
- Сколько?! - переспросил Мамаев. - Двадцать шесть процентов?! Я не
ослышался?
- А на что, собственно, вы рассчитывали? - поинтересовался Буров. - На
то, что я не умею считать? Умею, сударь. На то, что я занимаюсь
благотворительностью? Я не занимаюсь благотворительностью, а вы не
мать-одиночка. Да, двадцать шесть процентов. Блокирующий пакет.
- Хотел бы я знать, что вы называете грабежом среди бела дня.
- Тоже не устраивает, - заключил Буров. - Дорого, да? Тогда у вас есть
только один выход: закажите меня. Киллер обойдется вам гораздо дешевле.
- Спасибо за совет, - выдавил из себя Мамаев. - Я подумаю.
- Подумайте, сударь, подумайте. Только учтите, что завтра будет дороже.
Засим - прошу извинить, меня ждут дела. Всех благ.
Мамаев вышел из Народного банка, не поднимая глаз. Его корчило от
унижения, трясло от ненависти. Дело было даже не в грабительских условиях
сделки, предложенных Буровым, в чем-то другом, гораздо более важном. Буров
разговаривал с ним, как с сявкой. Как пахан с сявкой! Мамаев чувствовал себя
опущенным, вышвырнутым к параше.
Положение было отчаянное. Отдать Бурову блокирующий пакет акций
"Интертраста" значило утратить контроль над своей компанией. Даже мысли об
этом Мамаев не допускал. Хоть и в самом деле нанимай киллера. Он сделал бы
это без колебаний. Ты пахан? Ну так и разговор с тобой будет, как с паханом.
Но что это даст? С Буровым или без него уполномоченным банком ГУИНа все
равно станет Народный банк. Вариант был только один: Буров сам должен
отказаться от обслуживания счетов ГУИНа. Как этого добиться? Задача не имела
решения.
Но Мамаев нашел выход. Он заставил Бурова утереться. Он нашел решение,
которым можно было гордиться. Он и гордился. Про себя. Потому что рассказать
никому не мог. Даже Зинаиде. Даже своему водителю и телохранителю Николаю,
которому доверял больше, чем любому из своих сотрудников.