"Джонатан Летем. Бастион одиночества" - читать интересную книгу автора

своенравный, по имени Саймон Бурум, возможно, любитель выпить. Это он
построил на Шермерхорн-стрит дом, в котором впоследствии и умер. Сюда его
изгнали скорее всего за бестолковость и расточительность и позволили кутить
до самой смерти.
Так или иначе, именно фамилия Бурум - тот, кто ее носил, мог бы
запротестовать, но он давно отдал Богу душу - была выбрана для обозначения
нескольких улиц между Парк Слоуп и Коббл-Хилл. Название "Гованус" казалось
Изабелле неподходящим. Гованусом именовался канал и жилой комплекс. А
Изабелла Вендль желала отделить свое место обитания и от домов Гованус
Хаузис, и от Уикофф-Гарденс - соседнего района, - и от Атлантик-авеню, где
высился огороженный колючей проволокой бруклинский Казенный дом. Изабелле
Вендль хотелось, чтобы в новом названии была какая-то связь с Бруклин-Хайтс,
и она остановила свой выбор на Бурум-Хилл, хотя никакого хилл, то есть
холма, здесь и в помине не было. И название прижилось. Ее рука, при помощи
капли чернил выведя неразборчивым почерком два слова, подарила этому месту
новое имя. Соединила прошлое с будущим. Саймон Бурум и Гованус породили
Бурум-Хилл.
Состояние здешних построек оставляло желать лучшего. Дома с террасами в
голландском стиле буквально разваливались - здесь снимали комнаты холостяки,
не представлявшие жизни без обогревательных приборов и пепельниц, или
многодетные семейства, теснившиеся на двух этажах. Дворы почти всех домов
кишели детьми. Стены снаружи были обшиты жестью и покрыты несколькими слоями
краски. Теперь создавалось впечатление, будто на них толстый налет, как на
языке. Комнаты, разделенные на каморки наспех сооруженными стенами, давно
потеряли первоначальный вид, вместо ванн были установлены душевые кабины,
уборные превратились в кухни. Повсюду царил едкий запах мочи.
Одним словом, все эти стройные голландские дома из бурого песчаника
страдали, как искалеченные люди, а Изабелла Вендль мечтала их вылечить,
заселить добропорядочными семейными парами - людьми, которые заново
отштукатурили бы потолки с лепниной и восстановили камины. Несколько таких
семейств она уже разыскала и сумела заманить в Бурум-Хилл. Правда, они
немного разочаровали Изабеллу. Это были типичные хиппи, если и приводившие в
порядок свои жилища, то лишь самую малость. Но начинать с кого-то ведь надо
было. И эти семьи стали первыми рекрутами Изабеллы - конечно, не вполне то,
что нужно, но тем не менее она надеялась на них.
Первыми были Авраам и Рейчел Эбдус. Неприглядная действительность
супружества всегда навевала на Изабеллу тоску. Рейчел Эбдус имела диковатый
взгляд, страсть к курению и была слишком молода. К тому же она оказалась
едва ли не местной. Однажды Изабелла увидела ее болтающей по-испански с
пуэрториканцами. Так что появление здесь Рейчел, по-видимому, не сулило
никаких перемен. Авраам, ее муж, был хорошим художником, но имел странность:
увешивал стены дома изображениями голой жены. Неужели ему хотелось, чтобы
эти картины, это пиршество плоти, так и бросавшееся всем в глаза сквозь
неплотно занавешенное окно, кто-то рассматривал с перекрестка Дин-стрит и
Невинс?
Содержала Авраама жена - она работала с утра до обеда в транспортной
конторе на Шермерхорн-стрит. И болтала по-испански с мойщиками машин.
Авраам же сидел дома и творил.
У них был сын.
Изабелла оторвала от бутерброда кусочек копченой индейки, поднесла его