"Джонатан Летем. Бастион одиночества" - читать интересную книгу автора

Джонатан Летем

Бастион одиночества

Посвящается Маре Фэй

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Андерберг

Глава 1

Как будто в темной комнате чиркнули спичкой.
Июльским вечером часов около семи две светловолосые девочки во
фланелевых ночных рубашках неумело кружили по серо-синему тротуару на
красных роликовых коньках с белыми шнурками.
Девочки негромко читали стишки. Длинные волосы сияли розовым в лучах
предзакатного солнца. Малышки пообещали родителям, что перед сном почистят
зубы и переоденутся в ночные рубашки, и тогда им позволили выйти погулять
после ужина, насладиться летними вечером, воздухом и оранжевым закатным
небом, накрывшим улицу, да и весь Гованус, подобно громадной ладони или
морской раковине. Пуэрториканцы, что сидели на ящиках из-под молока перед
магазином на углу, глядя на девочек, завели разговор о призраках. И время от
времени то один, то другой шикал на остальных, предупреждая о необходимости
проявлять терпение. По всей улице валялись наполовину вдавленные в асфальт
бутылочные крышки - от "Ю-Ху", "Райнголд", "Манхэттен спешиал".
Девочки, Тея и Ана Солвер, светились, будто слабый огонь в лучах
солнца.
Семейство Солвер было в квартале не первым. До него здесь объявилась
пожилая белая дама, поселившаяся в старом доме, где прежде ютились в
комнатах пятнадцать человек, - одна со своим упакованным в коробки скарбом.
Она-то и положила начало. Но Изабелла Вендль заперлась в своем доме из
бурого песчаника, притаилась, как неуловимая сплетня, как неприметный
апостроф. Опираясь на трость, по вечерам она ковыляла с первого этажа на
второй - в комнату с осыпавшимся, требующим ремонта потолком. Там читала и
засыпала.
Изабелла Вендль была сухой костью, тонким слоем плоти над давней раной.
Она жила воспоминаниями о лодке на озере Джордж, писала письма, макая ручку
в чернильницу, и заклеивала их печатями. У нее был дубовый стол. И водились
кое-какие деньжата. Однако в комнатах на первом этаже всегда пахло
заплесневелым сыром и мокрыми газетами.
А девочки на роликах были прелюдией, светлой сценой перед началом
представления: на Дин-стрит возвращались белые. Пока только считанные.

Когда Дилану Эбдусу было пять лет, как-то раз, играя на заднем дворе,
он случайно задавил котенка. Вокруг дома, который снимали его родители,
котят водилось много - пять-шесть или даже семь. В этой дворовой клетке с
кирпичными стенами они сновали тут и там - между булыжниками, недавно
посаженными вьюнками, уксусными деревьями, словом, повсюду, где играл и в
одиночку познавал мир Дилан. Его мать возилась с клумбами или просто сидела
и курила, а семейная пара, что жила по соседству, распевала песни, бренча на
расстроенной гитаре с наклейкой борцов за мир. Дилан танцевал с когтистыми,