"Дорис Лессинг. Трава поет" - читать интересную книгу автора

ответственности, сержант многозначительно посмотрел бы на Чарли и пожал
плечами. Тони мог бы и продолжить, проигнорировав жест, намекающий на то,
что он совершает ошибку: "Если хотите найти виновного, то следует обвинить
миссис Тернер. Либо так, либо эдак. Либо белые отвечают за свое поведение,
либо нет. Если нет, в результате происходит [47] убийство, как раз вот
такого рода. С другой стороны, винить ее тоже нельзя. Она была такой, какая
есть, и ничего не могла с этим поделать. Говорю вам, я же, в отличие от вас
обоих, жил здесь, и дело тут такое сложное и запутанное, что просто
невозможно сказать, кто на самом деле виноват". И сержант бы в ответ сказал:
"Можете выложить то, что думаете, прямо в суде". Так бы он сказал, словно
дело вовсе не решили десять минут назад, пусть даже о нем напрямую не
упоминая. "Вопрос не в том, кого винить, - мог бы сказать сержант, - разве
об этом кто-нибудь говорил? Но ведь согласитесь, никуда не денешься от
факта, что этот ниггер ее убил?"
Поэтому Тони ничего не сказал, и полицейская машина исчезла среди
деревьев. За ней в своем автомобиле вместе с Диком Тернером проследовал
Чарли Слэттер. Тони остался на прогалине один на один с опустевшим домом.
Он медленно зашел внутрь. После всех утренних событий у него перед
глазами остался лишь один-единственный яркий, отчетливый образ, являвшийся,
как ему казалось, ключом к разгадке: выражение на лицах сержанта и Слэттера
в тот самый момент, когда они взглянули на тело, - истерическое выражение"
ненависти и страха.
[48]
Тони сел, уперев о руку раскалывающуюся от боли голову, потом снова
встал и снял с запыленной кухонной полки медицинскую склянку, на которой
было написано: "Бренди". Выпил до дна. Почувствовал слабость в коленях и
бедрах. Причиной и источником этой слабости был не только алкоголь, но и
отвращение к этому безобразному крошечному дому, который хранил в своих
стенах, в каждом кирпичике, каждой крупице раствора страх и ужас убийства.
Неожиданно он почувствовал, что не может оставаться в нем больше ни минуты.
Марстон поглядел на голую потрескавшуюся жесть крыши, перекошенную от
солнечного жара, на выцветшую, неказистую мебель, на запыленные бетонные
полы, покрытые истертыми звериными шкурами, и удивился, как же Мэри и Дик
Тернер могли изо дня в день, из года в год так долго жить в таком месте.
Нет, правда, крошечная, крытая соломой хижина на задах, в которой он обитал,
и то была лучше этого дома! Отчего они хотя бы не поставили потолки? Из-за
жары, царившей в доме, любой бы сошел с ума.
И потом, чувствуя, как у него слегка путаются в голове мысли (благодаря
жаре бренди подействовало немедленно), Тони подумал: а с чего все началось,
что стало завязкой тра- [49] гедии? В отличие от Слэттера и сержанта, Тони
продолжал упрямо цепляться за веру в то, что причины убийства следует искать
в далеком прошлом, и именно поэтому события минувшего представляют такую
важность. Что за женщина была Мэри Тернер до того, как она приехала на ферму
и постепенно из-за жары, нищеты и одиночества утратила над собой власть? А
сам Дик Тернер - каким он был? А туземец?.. Тут Тони зашел в тупик, уж
слишком мало он об этом знал. Он не мог даже и пытаться строить догадок о
том, что творилось в голове туземца.
Проведя рукой по лбу, он в последний раз в отчаянии попытался окинуть
случившееся одним взглядом, встав над суетой и неразберихой сегодняшнего
утра, и понять, что же это было. Символ? Предупреждение? Но у него ничего не