"Николай Семенович Лесков. Страстная суббота в тюрьме" - читать интересную книгу автора - Да не могу, братцы. Дело соседское, еще история из-за вас выйдет.
- Ничего, - отвечают несколько голосов. - У нас из этого просто. Вам какое дело? Мы наймаемся и только. - Нанимайте, - шепчет мне стоящий возле меня подкурок. - Что нам за дело? Нешто мало этого бывает? У нас из эвтого просто, - прибавляет он в виде неопровержимого аргумента. Поприсмотревшись, и я понял, что все это действительно очень просто, и даже перестал опасываться принимать рабочих, не исполнявших своих обязанностей к прежним нанимателям, потому что не принимал их я, они шли к соседу и нанимались у него по той же самой простоте. Видно, не нами эта простота началась, не нами она и кончится: только мой знакомый англичанин никак этого не возьмет себе в толк, отчего у нас изо всего так просто, и я объясняю себе его недальновидность вредными последствиями западной цивилизации. Но возвратимся к тюрьме 3-й адмиралтейской части. В первой комнате третьего этажа, расположенной точно так же, как второй, сидит опять молодой француз. Ему на вид лет 20; одет в поношенный суконный сюртук; в комнате все в порядке, постель закрыта одеялом. Арестант говорит прекрасным парижским языком и жалуется на медленность по его делу. Он содержится за то же преступление, как и первый француз, которого мы видели в одной из одиночек второго этажа. Рядом с его комнатой комната художника, обличаемого в одинаковом отвратительном преступлении с русым парнем, который содержится во втором этаже. Художнику на вид лет 40; он немец. Волосы с сильной проседью, одет очень опрятно, в галстук вколота булавка с каким-то камешком. Лицо очень утиный, в углах губ видна сильная сдержанность; признаков особенно развитой чувственности на лице уловить невозможно. Он жалуется на медленность следствия и надеется, что его пустят на поруки. Он работал у одного известного в Петербурге литографа и думает, что тот возьмет его на свое поручительство. - Скверное дело, - говорит ему г. Л. - Да, обвинение, но не дело. Дело пустое. Его никто не докажет, а взвести - мало ли что можно? - Скверное дело - большая ответственность. - Я вам говорю, что дело ложное. Лишь бы вели скорее следствие. Я об этом только и прошу. Дальше в комнате очень молодой человек с красивым лицом, в котором заметна сильная вкрадчивость. - Ну что? - спрашивает его Л. - Да все ничего нет. Свидетелей нет; все тянут, - отвечал он очень бойко. - Сам был полицейским сыщиком, - сказал мне Л., указывая на арестанта, - да и попался. - Что он сделал? - Бумаги там подписал какие-то фальшивые, - сказал квартальный. - Этакой дока, а все-таки попался, - говорит Л. - Что ж? Я только за других расписался, а никакого умысла не было. Он начал о чем-то просить Л., я подошел к столику, на котором лежали книги и газеты. Тут была "Монфермельская молочница", несколько переводных |
|
|