"Н.С.Лесков. Дама и фефела" - читать интересную книгу автора

купца приданом. В браке с сапожником Зинаида пробыла три года. Родила трех
детей, сначала дочь, а потом двух мальчиков. Муж ее был человек аккуратный и
чудесный мастер, и прошлым ее не упрекал, но до того был ревнив, что даже не
позволял ей разговаривать ни с одним мужчиной. По словам Зинаиды Павловны,
он ее ревновал даже к "деревянной ноге" и много раз этою же самою ногой ее
бил. Раз она претерпела от него такое наставление, что ее даже сочли
мертвою, и это ей досталось за то, что она похристосовалась с своим родным
дядей.
- Но, однако, - говорила Зинаида Павловна, - бил он меня недаром,
потому что я ужасно его ненавидела.
Когда же этот самый драчун-муж заболел и приступил умирать, то он стал
так ужасно тосковать, что Зинаида Павловна над ним разжалобилась, и когда он
стал ее просить, чтобы она "сняла образ Курской Заступницы и поклялась, что
после него не пойдет ни за кого замуж, то она сняла Заступницу и заклялась".
Сапожник умер, а оставшаяся под клятвою бедная красавица его вдова
начала оберегать свои обеты, и хотя ее сватали несколько человек, но она ни
за кого замуж не пошла, а как покойник ей ничего на детей своих не оставил,
то она для их воспитания "три раза в мамках служила".
Каждый из этих трех эпизодов был неотвратим.

XIV

Начались эти приключения у самой могилы сапожника. Прежде чем гроб
успели засыпать, тут случился француз-живописец, который видел, как молодая
вдова стояла и плакала, держа в растерянности одного ребенка у груди, а двух
прижимала к себе другою рукой. Француз имел живое воображение и доброе
сердце: он подал женщине десять рублей и велел ей прийти к себе вместе с
детьми, и чтобы все они были в этом же самом платье. Они так и пошли, да у
них и не было ничего другого, чтобы надеть на себя. Так француз их и
"отрисовал" на картине, совсем как живых, и велел еще и еще приходить, и
всякий раз давал за это по три рубля. Зинаида Павловна этим очень
поправилась и боялась только, что доход ее прекратится, как только кончится
"рисовка". Однако опасение ее было напрасно - "рисовка" кончилась,
благополучное соотношение не прекратилось, но только лишь переменилось. Как
скоро француз кончил одну картину, он "детей отставил", а матери сказал:
"Теперь, chere amie, {Милый друг (франц.).} мы будем делать другую фигуру".
И он велел ей приходить одной и переодеваться у него в очень нарядный
крестьянский убор, после чего она должна была брать в руки сноп соломы,
путаные васильки и серп, и так она стояла, пока он произвел еще одну
картину, которая стояла на одной из парижских художественных выставок с
надписью: "Devouschka krapivouscou jala", но и после этого француз продолжал
ее поддерживать и доставлял ей с детьми что им было нужно, но зато она была
беременна... и бог весть для какой надобности. К счастию, однако, бог дал,
что это вышло прекрасно: у живописца ее часто видел один генерал, большой
любитель всего хорошего, и он уже давно стал ей подмигивать глазки, но тогда
француз его остановил и сказал:
- Chacun a son tour, mon general! Chacun a son tour. {Каждый в свой
черед, генерал! Каждый в свой черед (франц.).}
И когда пришел его "tour", генерал сказал Зинаиде Павловне, чтобы она
не робела, что его жена тоже в таком же положении, и если Зинаида пожелает,