"Николай Семенович Лесков. Внутреннее обозрение" - читать интересную книгу автора

правильное положение клейм лежит на обязанности врача". Обязанности врачей
так обширны и многосторонни и требуют такого большого знания законов, что
молодой медик после нескольких попыток действовать самостоятельно
запутывается и "почтительно склоняет голову перед юридическим абсурдом".
Затруднение врачей еще более увеличивается оттого, что они не имеют средств
изучать законы государства. Все места и должностные лица снабжены томами
свода законов, и одни врачи составляют исключение. "Самый закон ставит врача
в затруднительное положение, обязывая его к разрешению случаев, сомнительных
для самой науки. Врач нередко в 2 минуты должен составить диагнозис болезни
со "всевозможною точностью" и отнести человека в известный разряд
неспособных, имея в виду справедливость и цель правительства, чтобы люди,
могущие безвредно продолжать исполняемую ими службу, о которой врачу ничего
не известно, не были увольняемы по болезням. Таким образом, одному врачу
приходится разом свидетельствовать 50-100 человек и сказать безошибочное
мнение о их здоровье. Кроме того, врача часто требуют туда, где в нем нет
надобности, и ему приходится бороться с юридическим невежеством, ложно
опирающимся на закон. Полиции иной раз напишут такое, что не только не
относится к врачу, но один Бог знает, к кому относится, и так безграмотно,
что ничего нельзя понять". Г. Добычин упоминает об отношении, в котором
значилось: "Присланные для пользования арестантов, находящихся в тюремном
замке, медикоменты при сем препровождаются". Эту бумагу, извещающую о
присылке медикаментов, подписывает лицо, которому подчинен врач. Другое
влиятельное лицо, судья одного города, требовал от врача разъяснить: какой
именно зародыш, человеческий или какой другой, найден врачом в трупе убитой
женщины, и основывал свое требование на том, что в какой-то истории
рассказывался случай о связи человека с обезьяной, хотя обезьян в уездном
городе вовсе нет, и т. п. Все это давит медицинского студента и обращает его
в чиновника-взяточника. Он с удовольствием смотрит, "как во время кулачек
один квартальный хотел разогнать компанию, но выскочил сам с синяком на
глазу, сопровождаемый криком: "Мечи его в рыло! в рыло его!" Врач радуется
случаю, когда какой-нибудь мусье прибьет полицейского солдата. С согласия
побитого блюстителя тишины врач накладет ему тертого хрена на глазные веки,
отчего они распухнут, на шее и плечах сделает горчичниками полоски, а
раствором лаписа разрисует фигуры, изображающие подтеки, и, разделав его
таким образом, свидетельствует в присутствии нанесшего побои: дело кончается
выгодно для городничего, для врача и для самого мученика. Если к кому-нибудь
можно придраться при вскрытии трупа, то врач наивным шепотом начинает такую
речь: "Скажите мне по правде: вы убили этого человека? Ведь я узнаю, и тогда
худо будет". Человек, к которому обращается такой вопрос, крестится,
кланяется, что он ничего не знает, а врач свой термин держит. "Нет, батюшка,
вы лучше заплатите мне четвертную, я и напишу, что умер от удара, а то ведь
знаете: полиция вас замучит!" Нечего делать: закладывается шуба или
серебряный образ, и лекарю вручается четвертная, а человек и в самом деле
умер от пьянства или от апоплексии". Доктор Добычин не видит ничего
мудреного в том, что врач, упражняясь в таких занятиях, молит Бога, да
ниспошлет он холеру или рекрутский набор. Нет ему дела, что польются ручьи
слез и понесутся разрывающие вопли жен и детей; нет ему дела до людей,
осужденных на гибель! А кто тут прав, кто виноват? Всякий прав по-своему.
Надобно жалеть о том, что мы падаем все ниже и ниже и растлеваем все лучшие
надежды своей молодости в той тине, которая опутывает нас в нашей пустой