"Ален Рене Лесаж. Похождения Жиль Бласа из Сантильяны [И]" - читать интересную книгу автора

приятную тень, устроили привал в этом месте. Там мы увидали мужчину лет
двадцати семи или двадцати восьми, макавшего корки хлеба в источник. Подле
него валялась на траве длинная рапира и снятая со спины торба. Одет он был
плохо, но недурен с лица и собою статен. Мы учтиво приветствовали его, а
он ответил нам тем же. Затем, указав на свои корки, он со смехом спросил,
не соизволим ли мы откушать вместе с ним. Мы ответили согласием, однако с
тем условием, что он позволит нам присоединить наши запасы к его завтраку,
для того чтобы сделать трапезу несколько сытнее. Он не воспротивился
этому, и мы тотчас же извлекли свою провизию, что доставило незнакомцу
немалое удовольствие.
- Помилуйте, господа, - воскликнул он в полном восторге, - какое
необычайное обилие яств! Вы, как я посмотрю, люди весьма
предусмотрительные. Что касается меня, то я путешествую без таких
предосторожностей и больше полагаюсь на удачу. Несмотря, однако, на
неприглядный вид, в котором я предстал перед вами, могу сказать, не
хвастаясь, что иногда являю собой весьма блестящую персону. Знайте, что
меня при этом величают принцем и что я хожу в сопровождении стражи.
- Понимаю вас, - сказал Диего, - вы намекаете на то, что вы актер.
- Вы угадали, - возразил тот, - я уже свыше пятнадцати лет представляю
на сцене, еще ребенком выступал в мелких ролях.
- Поистине, мне трудно вам поверить, - заявил цирюльник, покачивая
головой. - Я знаю актеров: эти господа не путешествуют, как вы, пешедралом
и не питаются пищей св.Антония. Сомневаюсь даже, чтоб вы там свечи
оправляли.
- Можете думать обо мне, что хотите, - заявил актер, - но я тем не
менее выступаю в главных ролях и играю первых любовников.
- В таком случае поздравляю вас, - сказал мой спутник, - и очень рад,
что сеньор Жиль Блас и я имеем честь завтракать с такой важной особой.
После этого мы принялись грызть корки и обгладывать остатки
драгоценного зайца, так основательно прикладываясь при этом к бурдюку, что
не замедлили его опорожнить. Занявшись вплотную этим делом, мы еле
успевали перемолвиться словечком, но, покончив с едой, снова
разговорились.
- Меня удивляет, - сказал цирюльник актеру, - что ваши дела идут,
по-видимому, неважно. У вас слишком убогий вид для театрального героя. Не
прогневайтесь на то, что я так откровенно высказываю свои мысли.
- Так откровенно? - воскликнул актер. - Видно, вы совсем не знаете
Мелькиора Сапату. Слава богу, я человек не строптивый. Вы доставили мне
удовольствие своей искренностью, ибо я сам люблю выкладывать все, что у
меня на душе. Охотно признаюсь, что я небогат. Взгляните хотя бы на
материю, заменяющую мне подкладку, - продолжал он, показывая нам свой
камзол, подбитый театральными афишами. - А если вас интересует мой
гардероб, то я готов удовольствовать ваше любопытство.
С этими словами он вытащил из торбы театральный костюм, обшитый
мишурным и поблекшим серебряным позументом, жалкую широкополую шляпу с
поредевшим старым плюмажем, весьма дырявые шелковые чулки и сильно
поношенные башмаки из красного сафьяна.
- Как видите, - сказал он затем, - я более или менее нищий.
- Весьма тому удивлен, - заметил Диего. - Неужели у вас нет ни жены, ни
дочери?