"Ален Рене Лесаж. Похождения Жиль Бласа из Сантильяны [И]" - читать интересную книгу автора

и о том, где он живет, как возымел желание его разыскать. Одно только
смущало меня: поэты назвали его дон Педро. Это "дон" вызывало во мне
сомнения, и я боялся, что они имели в виду не дядю, а какого-нибудь
другого писателя. Однако же эти опасения не остановили меня: мне пришло на
ум, что, ухитрившись стать гениальным человеком, он мог точно так же
сделаться и дворянином, и я решился его повидать. И вот как-то поутру,
испросив разрешение у хозяина и приодевшись возможно лучше, вышел я из
нашей цирюльни, не без гордости думая о том, что прихожусь племянником
человеку, стяжавшему такую славу своим талантом. Цирюльники не принадлежат
к числу людей, коим вовсе неведомо тщеславие. Я даже начал повышаться в
собственном мнении и, шествуя с весьма спесивым видом, попросил указать
мне палаты герцога Медина Сели. Направившись к воротам, я сказал, что
хотел бы переговорить с сеньором Педро Де ла Фуэнте. Указав мне пальцем на
небольшую лестницу в глубине двора, привратник пояснил:
- Поднимитесь наверх, а затем постучите в первую дверь направо.
Поступив как мне было сказано, я постучался в двери. Мне открыл молодой
человек, у которого я осведомился, не живет ли здесь сеньор дон Педро де
ла Фуэнте.
- Да, он живет здесь, - ответил молодой человек, - но сейчас дон Педро
не принимает.
- Мне бы хотелось повидаться с ним; я привез ему вести об его родных, -
сказал я.
- Будь это даже вести о самом папе, - возразил он, - и то я не проводил
бы вас к нему в данную минуту: он сочиняет, а когда он занят, то сохрани
бог помешать. Его можно будет видеть только около полудня. Пойдите,
погуляйте и возвращайтесь к тому времени.
Я вышел и прогулял все утро по городу, непрестанно размышляя о приеме,
который окажет мне дядя.
"Полагаю, - думал я, - что он будет очень рад меня видеть".
Я судил об его чувствах по своим собственным и, приготовившись к весьма
трогательной встрече, поспешил вернуться в назначенный час.
- Вы пришли как раз вовремя, - сказал мне лакей, - мой господин
собирается вскоре уходить. Подождите здесь минуточку: я доложу о вас.
С этими словами он оставил меня в прихожей. Вернувшись мгновение
спустя, он проводил меня в покой своего господина, лицо которого прежде
всего поразило меня фамильным сходством. Мне казалось, что я вижу перед
собою дядю Томаса, так походили они друг на друга. Я поклонился ему с
глубоким почтением и, назвавшись сыном мастера Николаев из Ла-Фуэнте,
сообщил, что уже три недели занимаюсь в Мадриде отцовским ремеслом в
качестве подмастерья и намереваюсь обойти всю Испанию с целью
усовершенствоваться. Пока я все это рассказывал, мне показалось, будто
дядюшка мой о чем-то задумался. По-видимому, он колебался между двумя
альтернативами: либо отречься от родного племянника, либо отделаться от
меня каким-нибудь ловким образом. Он остановился на последней. Приняв
притворно веселый вид, он оказал:
- Ну, друг мой, как поживает твой отец? Как Томас? Как Бертран? В каком
положении их дела?
В ответ на это я принялся описывать дяде обильное потомство нашей
семьи, назвал ему всех детей мужского и женского пола и даже включил в
этот перечень их крестных отцов и матерей. По-видимому, он не очень