"Ален Рене Лесаж. Похождения Жиль Бласа из Сантильяны [И]" - читать интересную книгу автора

мне приставили педагога, но и ему строго-настрого было приказано учить
меня без рукоприкладства; ему разрешалось только изредка грозить, чтоб
внушить мне немного страху. Но это разрешение не имело благотворных
последствий: я либо смеялся над своим наставником, либо со слезами на
глазах бежал жаловаться матери или деду, и мне удавалось уверить их, что
со мной обошлись очень жестоко. Бедняга тщетно силился отрицать эти
поклепы; все было ни к чему: его почитали за изверга и мне верили больше,
чем ему. Наконец случилось даже, что я сам себя расцарапал и принялся
кричать, точно с меня живьем кожу сдирали; прибежала мать и тут же выгнала
учителя из дому, хотя он всячески заверял ее и призывал небо в свидетели,
что даже не дотронулся до меня.
Подобным же образом я отделался от всех моих наставников, пока не
попался такой, который пришелся мне по вкусу. То был бакалавр из Алкалы.
Бесподобный учитель для молодого барича! Он любил женщин, игру и кабаки: я
не мог попасть в лучшие руки. Вначале он прибег к ласковому обращению,
чтоб заручиться моим расположением; это ему удалось, и он тем самым
снискал любовь моих родителей, которые всецело доверили меня его
руководству. Им не пришлось в этом раскаяться: благодаря ему я с ранних
лет постиг науку жизни. Таская меня по всем местам, к которым сам питал
пристрастие, он так приохотил меня к ним, что, если не считать латыни, я
стал молодым человеком универсальной учености. Убедившись, что я больше не
нуждаюсь в его наставлениях, он отправился предлагать их другим питомцам.
Если в детстве я широко пользовался предоставленной мне дома свободой,
то, став господином своих поступков, не знал уже никакого удержа. Первой
жертвой моей наглости сделались домашние. Я беспрестанно издевался над
отцом и матерью. Но они только посмеивались над моими выходками, и чем
больше я себе позволял, тем больше им это нравилось. Вместе с тем я учинял
всякие бесчинства в сообществе с молодыми людьми моего склада, и так как
наши родители не давали нам достаточно денег, чтоб продолжать такой
приятный образ жизни, то каждый тащил из дому все, что плохо лежало; но и
этого нам было недостаточно, а потому мы стали воровать по ночам, что
служило нам немалым подспорьем. К несчастью, проведал про нас коррехидор
(*15). Он хотел взять всю компанию под стражу, но нас предупредили о его
злостном намерении. Мы пустились наутек и принялись промышлять по большим
дорогам. С тех пор, господа, я, благодарение богу, состарился в своем
ремесле, несмотря на связанные с ним опасности.
На этом атаман закончил, а за ним, как полагалось, начал держать речь
податаманье.
- Господа, - сказал он, - воспитание мое, хотя и совершенно обратное
тому, какое получил сеньор Роландо, привело к тем же результатам. Родитель
мой был мясником; он слыл, вполне справедливо, за самого свирепого
человека в своем цехе. А мать по характеру была не ласковее его. Они секли
меня в детстве как бы взапуски и закатывали мне ежедневно до тысячи
ударов. Малейшая провинность с моей стороны влекла за собой суровейшее
наказание. Тщетно молил я со слезами на глазах о пощаде и каялся в
совершенном мною поступке - мне ничего не прощали. Вообще же колотили меня
по большей части без всякой причины. Когда отец меня бил, то мать вместо
того чтобы заступиться, устремлялась ему на подмогу, точно сам он не мог
справиться с этим делом надлежащим образом. Это скверное обхождение
внушало мне такую ненависть к отчему дому, что я покинул его, когда мне не