"Иван Лепин. Уроки " - читать интересную книгу авторамы бренны, а сделать предстоит еще многое. Так не лучше ли, пока не поздно,
отбросить лень и праздность, поспешить закончить работу за себя, а если успеется - и за них, вот под этими памятниками лежащих... У черной мраморной плиты с бронзовым барельефом он вдруг остановился и остановил за руку меня: - А вот и Есенин... Я растерялся, трусовато заоглядывался, нет ли кого рядом. Мне казалось, оттуда, из-под земли, слышу голос великого поэта: "Кто ты и что ты на этой земле? Пишешь стихи? А ну прочитай!.. О, и эту рифмованную блажь ты называешь стихами? А где в них кровь? Настоящие стихи пишут кровью сердца. Согласен?.." Я вытер холодный пот со лба, тихо положил на плиту букетик гвоздик. Дмитрий Михайлович тронул меня за рукав. - Теперь я тебе покажу могилу Мерзлякова. Знаешь его? Он, кстати, из пермских краев. Его могила долго считалась затерянной. - Ковалев понизил голос: - Несколько лет назад я ее случайно обнаружил... В конце семьдесят первого года мне поручили редактировать сборник стихов молодого поэта Анатолия Гребнева. Был он в ту пору студентом-заочником Литинститута, занимался в семинаре Ковалева. Рукопись мне откровенно нравилась - пусть были в ней отдельные шероховатости, слегка заметные следы подражания. Но стихи брали за душу своей безыскусственностью, естественностью, народностью интонаций. Запылала июльская просинь, Золотые певучие косы Зазвенели в тяжелых руках. Ой, цветы-первоцветы густые, Вам теперь головы не сносить! Хорошо, что в ракетной Россия И вручную умеют косить. Дальше следовали стихи о трудном военном и послевоенном детстве, о не вернувшемся с войны отце и, естественно, о любви, о природе. Чем глубже я вчитывался в первую рукопись поэта, тем меньше замечал и шероховатость, и отдельные заемные образы. Мне казалось, вопреки оговоркам рецензентов, книга готова к набору, и моя редакторская забота состояла теперь лишь в технической подготовке к сдаче ее в производственный отдел. Посему с автором я работал минут двадцать - не более: претензий у меня к нему не было, были лишь советы по мелочам. В конце я сказал Гребневу: - Мы тут посоветовались и решили просить Дмитрия Михайловича Ковалева написать к твоему сборнику предисловие. Анатолий испуганно вскочил с кресла. - Да ведь он очень занят: семинарские дела, свои стихи, переводы, поездки с писательскими бригадами - до меня ли ему? - Попробуем. Откажет - откажет. Но вдруг и согласится... А от авторитетного предисловия ни одна книжка еще не проигрывала. На другой день мы отправили рукопись и письмо Дмитрию Михайловичу. |
|
|