"Леонид Леонов. Саранча" - читать интересную книгу автора

кроме того, накануне их сильно побило задувание песков, обычное в пустыне.
Весь тот день, лишь с двухчасовой передышкой на полдневную жару, когда на
шистоцерку нападает тепловое угнетение, работал мароновский отряд. Глубокие
канавы, защищавшие хлопок Мазеля, к ночи были наполнены доверху. Их закидали
песком, притоптали и уже при фонарях рыли вторую цепь окопов; к рассвету
успели сделать треть того, что было сделано за полторы предыдущих недели. К
удаче Маронова, шествие кулиги близ полудня совсем прекратилось, - кулига
растаяла, не докатившись даже до канала и только слабая вонь из засыпанного
рва напоминала об этой призрачной победе.
Маронов извещал окружного чусара:
"Кендерли. Саранчовая. Атака первого возраста отбита. Необходимо
усиление отряда".
Акиамов отвечал:
"Ждите батальон Осоавиахима. Шлите трехдневки борьбы".
Маронов обозлился; самолетные разведки, предпринятые на юго-запад от
Дюшакли, приносили унылые сведения, - разве не были они известны Акиамову?
Чего же медлил он? Южные Каракумы оказались сплошь заражены кубышками; о том
же самом сообщал и профессор в [552] сапогах, который, несмотря на свою
астму, целыми неделями шнырял по пустыне, вынюхивая что-то из барханов; он
много помог делу, это была какая-то неукротимая саранчовая смерть в
сапогах-самоходах; может быть, он старался доказать республике необходимость
своей науки? При установленном стремлении всех прямокрылых к северо-востоку
Дюшаклинский оазис в самом недалеком будущем становился плацдармом
неслыханных сражений с шистоцеркой; в случае пораженья под удар становилась
вся правобережная часть Узбекистана. Все новые кулиги вступали в эту
неравную игру; их головы, пятнистые и скрюченные, как лапа бухарского эмира
на плакатах, уже поднимались над Аджи, а хвосты их еще терялись в
Афганистане. У сусатанского пограничника выработался особый лаконический
стиль: летит, жрет, спаривается, дохнет, линяет, отрождается. Возрасты
перепутались, и это также замедляло борьбу, ибо различие их соответственно
меняло оружие республики. Первый возраст требовал опылителей, последующие -
канав и железных барьеров, а летная - отравленной приманки. Практика
выработала точнейший рецепт смерти - жмыховая мука, мышьяковисто-кислый
натр, вода.
Штаб верховного чусара начал стягивать силы под Кендерли, когда
Маронову уже и злиться надоело. Акиамов замышлял превентивное наступление в
пески. Главный удар предполагалось вести клином от Кендерли на Сухры-Кул, с
расчетом взять отродившиеся кулиги в кольцо и очистить треугольник
пространства, образованный этими двумя пунктами и горько-соленым колодцем
Ельгин-Кую. В развитие этого плана во всех крупных приречных центрах спешно
создавались материальные базы, но пополнялись они туго. Все, присылаемое от
главного штаба, мгновенно рассасывалось по районам, и создание
сколько-нибудь устойчивого запаса оказывалось невозможным. По смете Маронова
и расчетам неугомонного профессора, который к этому времени уже сменил
сапоги на легкие спортивные туфли, для наступления требовался минимум в
тысячу триста человек, четырнадцать тонн мышьяку, двенадцать тысяч кольев и
шесть тысяч железных щитов, посредством которых шистоцерка загонялась в
ловчие траншеи. Высшая власть забронировала за Акиамовым свыше четырех тысяч
листов оцинкованного железа. Акиамов упирался на своей цифре, и телеграммы
его стали походить на постукивание кулаком по столу; тогда, несмотря на