"Леонид Максимович Леонов. Взятие Великошумска " - читать интересную книгу автора

у нас пополнение имеется... вводим, так сказать, в курс всеобщего дела.
Красивым слогом написаны! [205]
- Вот и отлично, и мы послушаем, - одобрил генерал, высвобождаясь из
мокрой отяжелевшей шинели.
- Да уж почти все отчитали - эва, целую горочку! Последнее осталося, -
пожалел сержант и кивнул на пачку писем посреди темного скобленого стола. -
Только беда, по-украински весточки-то, товарищ генерал, а у меня больше
вологодские да мордва... эва, даже один татарин есть, Алексей. Ишь, на
приступочке сидит, согнулся... болеет. Лишний сила в бою давал! - И для
приличья посмеялся жестяным, никому не обидным смешком. - Однако все
понятно, слезой писано. Освободить место генералу! - повысил он голос, и
скамья сразу опустела, точно полотенцем обмахнули для высокого гостя, но
почему-то тесней в хате от этого не стало. - Читай, Куковеренков, не
торопись, а то не выдам я тебе рекомендации в артиллеристы.
Он был слишком суетлив для должности политрука, но что-то звенело - то
струночкой, то набатно звенело в нем, заставляло вслушиваться с возрастающей
тревогой и торопиться, опрометью торопиться куда-то. Обстановка не
соответствовала его шутливому тону; прибаутками он хотел побороть смущенье
собравшихся хотя бы и перед чужим начальством. Бледной зимней окраски
бальзамины не совсем застилали свет в окнах. Все же стреляная
противотанковая гильза, сплющенная сверху, снабженная бензином и фитилем,
горела на столе, придавая особую, как в храме, торжественность собранию...
Шоферы долго стелили салфетку на краешке стола, доставали припасы, выдавали
молодке чай на заварку, пока генерал не прекратил их неуместную суетню.
- И кстати, дайте конфеток мальчику, капитан... - сердясь и сквозь зубы
приказал генерал. - Понимать надо... Сам же жалобился, что детей в эвакуации
оставил! - И хотя это было сказано вполголоса, тень одобрительной улыбки
поочередно прошла по всем лицам, кроме старухина. - От отца, что ли,
открытки-то?
- Не, то от дядьки, товарищ военный. А батька у него нет. Никогда он
сынка не приголубит. Вот все собирается письмо написать... батьку в
могилку, - сказала по-украински женщина с закушенными губами, [206]
обернувшись к окну, как бы затем, чтоб поправить занавеску.
- Не бойсь, махонький... ешь, сиротка. А немцу, что дружков твоих в
колодец побросал да животиной дохлой сверху накрыл, чтобы не вылезали, -
капут, капут немцу! Ешь, родной... в Германии еще добудем. Душу вытряхнем, а
добудем... если начальство разрешит, - добавил сержант, испытующе покосись
на генерала, который с наслаждением вдыхал хмельной и сытный пар из стакана.
- Данке шен{2}, - кротко, забито сказал мальчик.
- Слышали? - зловеще окликнул усач свое собрание, которое вдруг
заежилось и недобро пошевелилось. - Приступай, Куковеренков!
Ближний широкоскулый, с неподвижным лицом красноармеец уже держал в
руке остатнее письмо. Как и прочие, то была стандартная открытка с печатным
предупреждением писать в одну строку и без помарок. Вместо обратного адреса
стоял квадратный лиловый штамп с указанием лагерного номера корреспондента.
Чтец некоторое время как бы изучал почтовую марку, запоминая одутловатый, с
прядью на лбу и выпуклыми жабьими глазами, профиль. Личность эту он видел не
раз на плакатах в немецких землянках и не промахнулся бы при встрече, а
теперь он просто выжидал, когда все придет в прежнюю стройность, перестанет
хрустеть серебряная бумажка в сироткином кулачке и замолчит сверчок в