"Донна Леон. Смерть в "Ла Фениче" ("Комиссар Гвидо Брунетти" #1)" - читать интересную книгу автора

повышали.
- О чем же это вы поспорили? - небрежно спросил Брунетти, словно
беседовал со старым приятелем и нимало не сомневался, что в ответ услышит
правду.
- В свое время мы заключили устную договоренность насчет этой
постановки. Я свои обязательства выполнил. А Хельмут свои - нет.
Вместо того чтобы попросить Санторе пояснить сказанное, Брунетти допил
свой коньяк, поставил пустой бокал на столик между ними и молча приготовился
ждать продолжения. Санторе, взяв свой бокал в ладони, тихонько перекатывал
его туда-сюда.
- Я взялся за эту постановку, потому что он обещал помочь моему другу
получить этим летом роль, - на оперном фестивале в Галле. Фестиваль не самый
крупный и партия второстепенная, но Хельмут согласился поговорить с
режиссером и попросить, чтобы моему другу эту роль все-таки дали. Сам
Хельмут как раз должен был дирижировать этой самой оперой. - Санторе поднес
бокал к губам и сделал глоток. - Вот из-за этого мы и поспорили.
- И что вы ему сказали во время этого спора?
- Не уверен, что вспомню все, что я ему сказал или что он мне, но точно
помню, как я ему заявил, что, по-моему, то, что он сделал- при том что я
свое обещание выполнил- это нечестно и безнравственно. - Он вздохнул. -
Когда споришь с Хельмутом, под конец начинаешь выражаться его словами.
- А что он сказал на это?
- Рассмеялся.
- А почему?
Вместо ответа Санторе предложил:
- Не хотите добавить? Лично я намерен повторить.
Брунетти благодарно кивнул. На этот раз, когда Санторе отошел, он
просто откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. И открыл, только услышав
приближающиеся шаги Санторе, - взял у него бокал и спросил, как будто и не
было этой паузы в разговоре:
- Так почему он рассмеялся?
Санторе опустился в кресло, на этот раз обхватив бокал ладонью снизу.
- Отчасти, видимо, потому, что Хельмут считал себя выше общепринятой
морали. Может, он создал свою собственную, выше и лучше нашей. - Брунетти
молчал, так что ему пришлось продолжить: - Как будто он один имел право
определять нравственные нормы, как будто только у него одного есть право на
само это слово. Он, конечно, считал, что у меня такого права нет. - Он
передернул плечами и сделал глоток.
- А почему он так считал?
- Потому что я гомосексуалист, - ответил режиссер так простодушно, как
иные признаются, скажем, в симпатиях к определенной газете.
- И по этой причине он отказался помочь вашему другу?
- По сути дела, да. Поначалу он говорил, дескать, Саверио не годится на
эту роль, ему не хватает сценического опыта. Но истинный его мотив стал ясен
позже, когда он обвинил меня в том, что я, мол, просто устраиваю протекцию
своему любовнику. - Санторе подался вперед и поставил свой бокал на
столик. - Ведь Хельмут сам себя считает блюстителем морали. - Он
поправился: - То есть считал.
- А на самом деле он - кто?
- Кто - он? - Санторе совсем запутался.