"Донна Леон. Смерть в "Ла Фениче" ("Комиссар Гвидо Брунетти" #1)" - читать интересную книгу автора

впечатлением именно от режиссуры, поскольку актеры как раз играли весьма
посредственно. Санторе слыл гомосексуалистом, но в театральном мире, где
союз между мужчиной и женщиной считается извращением, личная жизнь режиссера
не могла быть препятствием на пути к успеху. А вот теперь известно, что он в
гневе покинул гримерку мужчины, и тот вскоре после этого погибает
насильственной смертью.
Завидев Брунетти, Санторе встал. Они пожали друг другу руки,
представились. Санторе оказался мужчиной среднего роста и сложения, с лицом
боксера-неудачника на закате карьеры: приплюснутый нос с расширенными
порами, большой рот, толстые влажные губы. Но когда он спросил Брунетти, не
желает ли тот выпить, толстые губы произнесли это на чистейшем флорентийском
наречии с четкой, изящной актерской артикуляцией. Брунетти подумалось, что
так, наверное, говорил Данте.
После того как Брунетти принял его приглашение выпить коньяка, Санторе
куда-то скрылся. Оставшись один, Брунетти посмотрел на книгу, которую его
собеседник оставил на столике открытой, потом пододвинул ее к себе.
Санторе вернулся, неся два широких коньячных бокала, наполненных, что
называется, от души.
- Спасибо. - Брунетти взял бокал и сделал большой глоток. Потом ткнул
пальцем в книгу, решив, что лучше начать с нее, чем с рутинного вопроса -
"где вы были в то время и что при этом делали?".
- Эсхил?
Санторе улыбнулся, затаив удивление, что полицейский способен прочесть
имя автора по-гречески.
- Это вы по работе читаете или для души?
- Думаю, в вашем понимании это скорее работа, - ответил Санторе и отпил
немножко коньяка. - Через три недели мне предстоит заняться постановкой
"Агамемнона" в Риме.
- По-гречески? - вырвалось у Брунетти.
- Нет, в переводе. - Санторе замолчал, но потом все-таки дал волю
распиравшему его любопытству: - А что, у нас полицейские уже и по-гречески
читают?
Брунетти раскрутил в бокале густую золотистую жидкость.
- Я его четыре года зубрил. Но очень давно. Успел забыть почти все, что
знал.
- Но Эсхила вы разобрали.
- Я знаю буквы. Боюсь, я только это и помню. - Он отпил еще чуть-чуть
из бокала и добавил: - Что мне всегда нравилось у древних греков, так это
то, что насилие у них всегда совершается за сценой.
- В отличие от нас? - спросил Санторе и снова спросил: - В отличие от
этого?
- Именно. В отличие от этого, - согласился Брунетти, даже не
удосужившись удивиться, откуда Санторе известно, что маэстро умер именно в
результате насилия. Слухами земля полнится, а театр тем более, так что
режиссер наверняка узнал об этом прежде полиции, а скорее всего, даже
прежде, чем ее вызвали. - Вы с ним разговаривали сегодня?
И без имени было ясно, о ком речь.
- Да. Мы с ним поспорили еще до начала спектакля. Встретились в буфете,
а потом зашли к нему в гримерку. Там все и началось, - без колебаний выложил
Санторе. - Не помню, кричали мы друг на друга или нет, но голос точно