"Донна Леон. Неизвестный венецианец " - читать интересную книгу автора

Среди пассажиров автобуса он увидал нескольких знакомых. Иногда от
станции они ехали в одном такси или, когда позволяла погода, шли пешком,
говоря опять же о погоде. В Мире сошли шестеро. С двумя женщинами, которых
он знал, они тут же сговорились взять такси на троих. В такси не было
кондиционера, что в полной мере позволяло обсуждать погоду. Все были рады
хоть чем-то отвлечься.
У Casa di Riposo каждый вытащил пять тысяч лир. Водитель не пользовался
счетчиком, все и так знали, сколько стоит проезд.
Внутрь они вошли вместе - Брунетти и две женщины, которые все еще
трещали, выражая надежду на то, что ветер скоро переменится, что пойдет
дождь; уверяли друг друга, что такого лета они сроду не припомнят, и жалели
бедных фермеров с их засыхающим урожаем.
Брунетти поднимался на третий этаж, а его спутницы - на второй, где
было мужское отделение. Наверху его встретила монахиня сестра Иммаколата,
его любимица.
- Buon giorno, Dottore, - произнесла она с улыбкой.
- Buon giorno, сестра, - сказал он. - Вы прекрасно выглядите, будто
жара вам нипочем.
Она снова улыбнулась, как всегда, в ответ на его шутки.
- Ах вы, северяне. Вы не знаете, что такое настоящая жара. Это не жара,
а просто весенняя оттепель.
Сестра Иммаколата родилась в горах Сицилии, и настоятельница отправила
ее сюда два года тому назад. Ни агония, ни безумие и ни горе, сопровождавшие
ее дни, не угнетали ее так, как холод. Но говорила об этом скупо и неохотно,
словно стесняясь ничтожности собственных страданий на фоне того, что ее
окружало. Она была очень красива: миндалевидные глаза, нежные губы и тонкий
точеный нос. И все это пропадало зря. Брунетти, человек из плоти и крови,
искренне не понимал, что заставляет таких женщин принимать постриг.
- Как она? - спросил он.
- Хорошо, Dottore. - Это означало, что на этой неделе она ни на кого не
нападала, ничего не разбила и не покалечилась.
- Она ест?
- Да, Dottore. В среду она даже обедала в столовой. - Он подождал,
думая услышать об ужасных последствиях этого события, но сестра молчала.
- Можно мне ее увидеть?
- Конечно, Dottore. Хотите, я пойду с вами? - О, милосердие женщины,
что на свете может быть прекрасней?
- Благодарю вас, сестра. Да, пойдемте. Она будет меньше волноваться,
когда увидит нас вдвоем.
- Да. Это будет для нее не так неожиданно. Привыкнув к вашему
присутствию, она успокоится. А когда она поймет, что это вы, Dottore, она
будет просто счастлива.
Это была ложь. Брунетти знал это, и сестра Иммаколата знала. Лгать было
грешно, но все равно раз в неделю она повторяла это для Брунетти и его
брата. Потом она на коленях замаливала свой грех, который не имела сил не
совершать, зная, что согрешит снова и снова. Зимой, после вечерней молитвы,
она открывала окно и ложилась на постель без одеяла, единственного одеяла,
которое ей дозволялось. И так каждую неделю.
Теперь же она повернулась и повела его знакомой дорогой в палату 308. В
коридоре, справа у стены сидели три женщины в инвалидных колясках. Две