"Джон Леннон, Пол Маккартни, Джордж Харрисон, Ринго Старр. Антология "Битлз"" - читать интересную книгу автора

Мэдрин-стрит.
Мне предстояло добраться до света в конце туннеля - так я и сделал и
затем родился. Это событие было встречено бурным ликованием. Сказать по
правде, мама часто повторяла, что из-за моего рождения началась Вторая
мировая война. Не знаю, что это означало, я так и не понял эти слова, но не
раз слышал их от мамы. Полагаю, у них это был единственный повод для
радости; возможно, так оно и было, - трудно судить.
Я не помню войну и бомбежки, хотя Ливерпуль сильно пострадал от них.
Наш район постоянно бомбили. Мне рассказывали, что нам приходилось часто
прятаться, мы спускались в угольный погреб (больше похожий на шкаф). Помню
большие прогалины в рядах домов. Когда я подрос, мы часто играли среди
развалин и в бомбоубежищах.
Мое самое раннее воспоминание - это как меня везут в коляске. Мы с
мамой, бабушкой и дедушкой куда-то шли. Не знаю, где это происходило, но,
по-моему, где-то в сельской местности, потому что за нами погнался козел.
Все перепугались, в том числе и я. Люди кричали и разбегались, потому что
козел преследовал нас. Уж и не знаю, где это было - в Токстете или Дингле.
Мои родные и по отцовской, и по материнской линии были самыми
заурядными, бедными людьми, представителями рабочего класса. Моя бабушка по
матери была очень бедна, у нее было четырнадцать детей. Ходили слухи, что
моя прабабушка - зажиточная женщина: ее дом обнесен хромированными перилами.
Они и вправду ярко блестели. А может, все это я выдумал. Знаете, как это
бывает: ты о чем-то мечтаешь или что-то слышишь от матери и в конце концов
начинаешь считать, будто это и вправду так.
Моя настоящая фамилия - Паркин, а не Старки. Моего дедушку звали Джонни
Паркин. Когда мать моего деда вышла замуж во второй раз, что в те времена
шокировало всех, ее мужем стал Старки, поэтому и мой дед сменил фамилию на
Старки. (Я начал изучать свою родословную в шестидесятых годах, но смог
проследить ее только на два поколения. Наверное, так же трудно было найти и
меня. Чтобы что-нибудь выяснить, мне пришлось обращаться к моим родным, и
даже они отвечали неохотно, опасаясь, что об этом пронюхает пресса.)
Отец был пекарем. Думаю, благодаря этому мои родители и познакомились.
Он выпекал кексы, поэтому даже в войну у нас всегда был сахар. Когда мне
исполнилось три года, он решил, что с него хватит, и оставил нас. Я был
единственным ребенком в семье, с тех пор мы с матерью жили вдвоем, пока она
не вышла замуж во второй раз, когда мне было тринадцать. Отца я почти не
помню. После того как он ушел от нас, я видел его раз пять, но не ладил с
ним, потому что мама вдолбила мне в голову, что он подлец. Когда он ушел, я
разозлился. Я понял, что по-настоящему зол на него, когда лечился в
реабилитационном центре, где у меня было время побыть с самим собой наедине
и разобраться в своих чувствах. Я понял, что эта проблема уходит корнями в
детство. Я понял, что слишком долго сдерживал свой гнев. Я мирился с ним -
так нас воспитывали. Мы были последним поколением, которому внушали: "Просто
смирись". Мы не давали воли своим чувствам.
Некоторое время мама почти ничем не занималась. Она тяжело переживала
уход отца; в конце концов она стала браться за самую простую работу, чтобы
кормить и одевать меня. Она хваталась за все: работала официанткой,
уборщицей, продавщицей в продуктовом магазине.
Сначала мы жили в огромном роскошном доме с тремя спальнями. Но он был
слишком велик, мы не могли позволить себе жить так теперь, когда отец