"Джон Леннон, Пол Маккартни, Джордж Харрисон, Ринго Старр. Антология "Битлз"" - читать интересную книгу автора

слышал?" - и рассказывал уморительные анекдоты. Эти анекдоты были для меня
настоящей находкой, чем-то вроде золотых слитков. Не припомню, чтобы дядя
Джек когда-нибудь выдавал плоскую шутку, его рассказы всегда вызывали смех.
Обычно они с дядей Гарри напивались вусмерть. А в полночь в дом дяди Джо в
Эйнтри приходил волынщик, его сосед, и это было чудесно, очень по-домашнему.
Когда я разговаривал с Джоном о его детстве, я осознавал, насколько
лучше мне жилось. Наверное, именно поэтому я вырос таким открытым и в
особенности таким сентиментальным. Я не прочь быть сентиментальным. Мне
известно, что многие считают это недостатком. А я воспринимал
сентиментальность, напротив, как достоинство.
На новогодних вечеринках по традиции играл мой отец. Я стал подменять
его, только когда он заболел артритом и больше не мог играть подолгу. Джек
Олли, пожилой мужчина, женатый на моей кузине, приносил для меня пинту пива
и ставил кружку на пианино. Он стоял, слушал мою игру, попивал из своей
кружки и повторял: "Неплохо, неплохо... мне нравится". Больше он ничего не
говорил, зато покупал мне выпивку.
В мой репертуар входили песни "Red Robin" ("Красная малиновка") и
"Carolina Moon" ("Луна в Каролине"), но я играл их не сразу. Мой
замечательный дядя Рон подходил и говорил: "Хорошо играешь, сынок. А ты
знаешь "Carolina Moon"?" Тут я отвечал: "Да". Он продолжал: "Так вот, не
играй ее, пока я не попрошу. Я дам тебе сигнал". Я ждал, пока все не
развеселятся. И когда вечеринка была уже в разгаре и создалась подходящая
атмосфера, часов в одиннадцать, дядя подходил ко мне и похлопывал по плечу:
"Ну, сынок, давай". Как только начинала звучать "Carolina Moon", все
разражались радостными криками. Дядя оказывался прав: всему свое время. Мне
приходилось играть часами, это была отличная тренировка, большая
замечательная практика. Позднее на вечеринках меня часто просили сыграть
"Let It Be" ("Пусть так и будет") и другие мои песни, но мне почему-то не
хотелось. Они были совсем не к месту.
Мой отец был страстным любителем кроссвордов и часто советовал нам,
детям, разгадывать кроссворды, чтобы поупражняться в написании слов. Сам он
слишком рано бросил школу и занялся самообразованием. Он учил меня словам,
которые больше никто не знал; я был единственным учеником в нашем классе,
умевшим правильно написать слово "флегма". На работе отцу часто приходилось
встречаться с людьми, на которых он смотрел снизу вверх, поэтому они с мамой
верили в важность учебы и самообразования. Думаю, именно им я обязан своими
амбициями.
Но мог папа быть и застенчивым. Родители не объясняли мне, что такое
секс, - этого они слишком стеснялись. Правда, папа попытался что-то
втолковать мне, но сделал это не слишком удачно. Он сказал: "Видишь вон там
двух собак?" И я ответил: "Надо окатить их холодной водой". - "Нет, нет, я
просто хотел объяснить, что..." Так он и пытался затронуть эту тему, но все
самое важное я узнал от приятелей, когда мне было лет одиннадцать. "Неужели
ты ничего не знаешь? - удивлялись они. - Откуда ты такой взялся?"
Но тем не менее папа был отличным человеком, движимым лучшими
побуждениями, бодрым и энергичным. Сам он мало чего добился, но был
честолюбив, как и мама. Поскольку она работала медсестрой, мы с братом
мечтали стать врачами, но никогда не достигли бы этой цели из-за лени. В
таком окружении я вырос.
В четырнадцать лет я пережил страшное испытание - смерть мамы. Позднее