"Линда Ленхофф. Жизнь a' la mode " - читать интересную книгу автора

желтые таблетки.
- Или если самолет начнет падать, - ласково проговорила она с самой
нежной фармацевтической улыбкой.
Мария снабдила меня также парой "кинематографических" журналов и
номером "Тин бит", объяснив при этом, что парни там просто клевые. Кроме
того, она протянула пакетик, набитый баночками с малиновым джемом. И в
заключение вручила розовую коробку конфет:
- Если сама не съешь, подари их Софи. Это на редкость отвратительные
конфеты. - Мария скромно улыбнулась.
Мы с Марией испытываем необъяснимое влечение к мерзким конфетам. К
таким, от которых откусываешь кусочек, а остальное выбрасываешь без тени
сожаления. К тем, которые тискаешь в пальцах, чтобы почувствовать
карамельную мягкость начинки. Для нас это нечто сакральное, то о чем не
говорят, - этот восторг перед засахаренной нугой и кремовыми атласными
коробочками с подобной дрянью. Так что этот подарок очень много значит для
меня. Мария поднялась и вынула из кармана крошечный фотоаппарат. Она
щелкнула меня, с бледным-бледным лицом стиснувшую розовую коробку конфет. Я
невольно улыбнулась.
Но полет прошел на удивление хорошо - никакой необходимости ни в
шоколаде, ни в таблетках. Мой личный метод мгновенного засыпания в самолете
сработал в очередной раз: во-первых, я обычно так измучена волнением перед
взлетом, что засыпаю, едва устроившись в кресле и пристегнувшись, как
ребенок в автомобиле. Во-вторых, я смотрю фильм, не включая звук, и это
производит на меня гипнотический эффект, хотя Мария и говорит, что я засыпаю
просто от скуки. Мой сосед, молодой человек в галстуке в розово-зеленую
полоску (интересно, это он сам себе такой выбирал?), уткнулся в компьютерный
журнал. Я слышу только бормотание, а те слова, что удается разобрать, звучат
как некий тайный код или невнятные восклицания, какие вы издаете, когда вам
нахамили ни с того ни с сего.
Я не слишком увлеклась фильмом: главные роли исполняли два актера,
неожиданно скончавшиеся в прошлом году. Засыпая, я подумала, что это не
слишком доброе предзнаменование. Но оказалась не права. Мы прибыли в Хьюстон
по расписанию и в полном порядке. Наверное, я всегда жду, что самолет
развалится на куски или еще что-нибудь в этом роде. И всякий раз кажется,
что самолет должен окраситься по пути в серо-синий цвет, после того как он
так долго пробирался сквозь все эти ветры и пространства. Но нет, он
по-прежнему сияет ярко-красными полосками. И, похоже, пострадал значительно
меньше, чем я.
Едва бросив взгляд в огромное зеркало в здании аэропорта, я обнаружила,
что волосы сбились в один клок на правой стороне головы, тогда как на левой
щеке сияет длинная красная борозда. А синеватый оттенок лица, по-моему, не
соответствует цвету коробки с конфетами у меня в руках. Я медленно
направляюсь в зал ожидания, потирая лицо и пытаясь придать ему более
приемлемый цвет. Когда отец взмахнул ковбойской шляпой, приветствуя меня, я
подняла руку с зажатой в ней коробкой конфет. Уверена, я выгляжу как призрак
дочери из прошлого.
Отец сгреб меня в охапку, не выпуская из рук ковбойской шляпы. Наши с
ним объятия всегда казались мне своего рода испытанием: они были слишком
крепкими для меня. Отец словно спрашивал себя: "Это не слишком сильно? А это
не слишком слабо?" Но это было хьюстонское объятие, более крепкое,