"Паскаль Лене. Прощальный ужин " - читать интересную книгу автора

земли увенчанную перьями шляпу моей феи, от услуг которой я так глупо
отказался.
Мое желание снова увидеть Эллиту, хотя бы на мгновение, хотя бы
издалека, было столь велико и вызывало во мне столь мучительное напряжение,
что мне казалось, что его источают все поры моей кожи. Я провел еще две
недели в страданиях и восторженном возбуждении, а потом решил попытать
счастья, бродя поблизости от особняка Линков. Стыд, мешавший мне искать этой
столь желанной встречи раньше, был стыдом покинутого любовника (истерзанного
унизительной скорбью по той, которая мертва лишь для него одного, и не
знающего, любит ли он ее по-прежнему или, может быть, уже начал ненавидеть,
хочет ли, чтобы любимая вернулась или предпочел бы, чтобы она и в самом деле
умерла, исчезнув также и для других). Правда, мой роман с Эллитой длился
пока всего несколько минут, к тому же я не знал точного адреса особняка
барона Линка. Но я так исстрадался со времени нашей первой встречи и мой
любовный пыл был так силен, что казалось, будто у меня за плечами уже годы
неутоленной страсти и терпеливого ожидания.
Линки жили на маленькой улице, где за высокими стенами и оградами
стояли лишь особняки. Я пытался угадать, за какими из этих ворот скрывалось
жилище Эллиты: за дубовыми, чугунными или крашеными железными? Кусты акации
с подпорками и фигурные фонари "под старину" придавали улице вид опереточных
декораций. Недалеко от меня остановилась большая машина. Шофер в черном
костюме и форменной фуражке открыл дверцу, и две женщины, торопливо выйдя из
машины, исчезли за ближайшей решеткой. Обе были одеты по-восточному, и их
лица скрывала вуаль. Мне показалось, что, заметив меня, они поспешили уйти.
Шофер последовал за ними, бросив в мою сторону настороженный взгляд, словно
опасаясь нападения. Мне вдруг почудилось, что, покинув шумный бульвар и
завернув на эту тихую и чистую аллею, я по ошибке очутился в частном саду:
эти красивые фонари, расставленные на тротуаре, как канделябры, эти хрупкие
акации, напоминающие комнатные растения - все говорило о том, что и сама
улочка, и все ее тупички принадлежат вот этим прекрасным особнякам,
защищаемым от внешнего мира враждебными ему оградами и металлическими
табличками. И даже небо, в тот июньский день казавшееся сделанным из
голубого фаянса с нарисованными белыми облачками, было слишком чисто
вымытым, чтобы принадлежать простым людям. Какое-то время я прогуливался по
улице из конца в конец, надеясь, что вот-вот каким-то чудом появится Эллита,
и вместе с тем опасаясь, что она увидит неловкого влюбленного и поймет, что
он пришел к ней под окна исполнять хоть и немую, но все-таки не лишенную
бестактности серенаду.
Открылись еще одни ворота, за которыми показался дом с фронтоном и
колоннадой из белого мрамора, а то и вовсе из слоновой кости, стоящий,
словно на прилавке, на зеленом бархате английского газона; владевшее мной
ощущение какой-то чрезмерной чистоты, каких-то доходящих до пародии изыска и
картинности, какой-то в конечном счете никчемной роскоши, сменилось
тоскливым опасением, как бы в выезжающем автомобиле не оказалась Эллита.
Черный лимузин притормозил как раз передо мной. Солнце резко замерцало
на блестящей поверхности темной, как ночь, машины, и среди этих полыхавших
словно в разгар грозы молний, когда откуда ни возьмись возникают призраки, я
увидел через стекло за спиной водителя смешавшиеся из-за эффекта
химерической прозрачности с облаками и ветвями деревьев лицо пожилого
мужчины в профиль и верхнюю часть его туловища. Я не старался различить его