"Станислав Лем. Рукопись, найденная в ванне" - читать интересную книгу автора

круглые сутки. Я видел, как люди выходили из кабинетов, и видел других,
которые их сменяли, но плохо помню, что было со мной самим. Собственно, я не
помню из этого странствия ничего, хотя и двигался куда-то, входил в лифты,
куда-то ехал, выходил, даже отвечал, когда ко мне приставали с какими-то
пустяками - хотя, может, мне просто желали "спокойной ночи".
Мое сознание не воспринимало ничего, только отражало окружающее.
Наконец неизвестно каким образом я очутился в проходе, ведущем к туалетным
комнатам. Пройдя в одну из дверей, я обнаружил, что попал в похожую на
операционную, сверкающую никелированными трубками и кафелем ванную комнату с
мраморной, резной, словно саркофаг, ванной.
Едва усевшись на ее край, я почувствовал, что засыпаю. Последним
усилием я хотел погасить подсматривавший за мной свет, но выключателя видно
нигде не было. Некоторое время я сидел, покачиваясь, на широком краю ванны.
Отблески отраженного от никелированных предметов света назойливо лезли в
глаза, вонзались в веки, поигрывали бликами на ресницах.
Несмотря на такую пытку, я все же заснул. Закрыв лицо руками, сполз на
что-то твердое, ударился обо что-то острое, но боль нисколько меня не
побеспокоила.
Сколько времени я проспал, не знаю.
Пробуждался я с трудом, долго, пробираясь через бесформенные,
загромоздившие вход в явь какие-то вязкие, хотя и невесомые препятствия.
Наконец я отбросил последнее - как крышку гроба - и в мои зрачки полилось
сияние, исходившее из голой лампочки под высоким белым лепным потолком.
Я лежал навзничь возле мраморного основания ванны, и кости мои ныли,
словно после падения с высоты. Прежде всего я поспешил стащить с себя одежду
и вымыться под душем. В серебряной полочке на стене я обнаружил стаканчик с
жидким ароматным мылом, оказалось здесь и мохнатое жесткое полотенце с
вышитыми на нем широко раскрытыми глазами, одно прикосновение которого
разгоняло кровь и заставляло гореть кожу. Проникнувшись бодростью и
свежестью, я поспешил одеться. До этой минуты я совсем не думал о том, что
буду делать дальше. Протянув руку к задвижке, я вдруг впервые после
пробуждения осознал, где нахожусь, и острота этого открытия поразила меня,
как электрический разряд. Я словно бы ощутил неподвижный белый лабиринт,
который за тонкой перегородкой бесстрастно ожидал моего бесконечного, как и
он сам, блуждания. Я почувствовал сети его коридоров, ловушки разделенных
звуконепроницаемыми стенами комнат, каждая из которых была готова втянуть
меня в свою историю, чтобы затем тут же выплюнуть.
От этой вспышки ясновидения я задрожал, в долю секунды покрывшись
потом. Я был готов выбежать наружу с отчаянным бессмысленным воплем о помощи
или с мольбой о милосердной смерти. Но этот приступ слабости длился очень
недолго.
Я глубоко вздохнул, выпрямился, отряхнул одежду, проверил с помощью
зеркала над боковым умывальником, выгляжу ли я должным образом, и ровным, не
очень быстрым, но и не слишком медленным, в навязанном Зданием ритме,
деловым шагом вышел из ванной.
Перед тем как выйти, я поставил часы на восемь. Сделал я это наугад,
чтобы иметь хотя бы какое-то представление о ходе времени, пусть даже и не
ведая, день ли сейчас или ночь. Коридор, в который я вышел, был боковым,
редко посещаемым ответвлением главного. По мере моего приближения к основной
магистрали движение вокруг меня усиливалось. Служебная деятельность шла