"Станислав Лем. Правда (Сборник "Космический госпиталь")" - читать интересную книгу автора

полоса расширялась; мертвая, обгоревшая трава окружала пространство длиной
метра в два, несимметричное по форме. С одной стороны оно было уже, с
другой расширялось, распадаясь надвое... Все это походило на
деформированный, расплющенный крест, покрытый довольно плотным слоем
темной копоти, будто здесь медленно догорало деревянное распятие, раскинув
свои руки-перекладины... А может, мне это лишь привиделось? Не знаю...
Уже давно казалось мне, что я слышу далекий пронзительный вой, но я не
обращал на это внимания. Доносились до меня и голоса людей - и они тоже
ничуть меня не интересовали. Вдруг я увидел маленькие фигурки людей,
бегущих ко мне; сначала я припал к земле, словно пытаясь укрыться, и даже
отполз от пожарища, кинулся в сторону; когда я бежал по противоположному
склону холма, они вдруг появились, застудили мне дорогу с двух сторон. Я
чувствовал, что ноги меня не слушаются; да, впрочем, мне было все равно.
Я, собственно, не знаю, почему убегал от них - если это была попытка к
бегству. Я сел на траву, а они окружили меня; один наклонился ко мне,
что-то говорил; я сказал, пускай он перестанет, пускай лучше ищут
Ганимальди, а со мной ничего такого. Они попытались поднять меня, я
сопротивлялся, тогда кто-то схватил меня за плечо и я вскрикнул от боли.
Потом я почувствовал укол и потерял сознание. Очнулся в госпитале.
Память у меня сохранилась полностью. Я помнил, сколько времени прошло с
момента катастрофы. Я был весь забинтован, ожоги давали себя знать сильной
болью, возраставшей при каждом движении, - так что я старался вести себя с
величайшей осторожностью. Впрочем, эти мои больничные переживания, все
трансплантации кожи, которые мне делали долгие месяцы, не имеют значения,
так же как и то, что произошло позже. Да ничего другого и не могло
произойти. Лишь много недель спустя прочел я в газете официальную версию
катастрофы. Объяснение нашли простое, да оно само напрашивалось:
лабораторию разрушил взрыв плазмы; трое ученых пытались спастись -
Ганимальди погиб под развалинами здания, Маартенс в пылающей одежде
добежал до вершины холма и там умер, а я был обожжен и находился в тяжелом
шоковом состоянии. На следы огня среди травы вообще не обратили внимания,
так как исследовали прежде всего руины лаборатории. Кто-то из них,
впрочем, утверждал, что траву поджег Маартенс, когда катался по ней,
пытаясь сбить пламя с одежды. И так далее.
Я считал своим долгом рассказать правду независимо от последствий - уже
хотя бы из-за Ганимальди и Маартенса. Мне очень осторожно дали понять, что
моя версия событий является следствием шока, так называемой производной
иллюзией. Ко мне еще не вернулось душевное равновесие; я начал бурно
протестовать - мое возмущение сочли симптомом, подтверждающим диагноз.
Следующий разговор произошел примерно через неделю. На этот раз я
старался держаться спокойней, аргументировал свои утверждения. Рассказал о
первом снятом нами фильме, который должен находиться в квартире у
Маартенса; однако поиски были безрезультатны. Догадываюсь, что Маартенс
сделал то, о чем упомянул однажды мимоходом; положил пленку с фильмом в
банковский сейф. Все, что он имел при себе, было полностью уничтожено -
значит, и ключ от сейфа, и банковская квитанция исчезли бесследно. Фильм
наш, должно быть, по сей день лежит в этом сейфе. Таким образом и здесь я
проиграл; однако, я не сдавался, и, уступив моим настойчивым просьбам,
решили провести осмотр на месте происшествия. Я заявил, что все докажу
именно там; врачи в свою очередь предполагали, что там, возможно, вернется