"Станислав Лем. Библиотека XXI века. Мир как разрушение (Эссе. 1986г.)" - читать интересную книгу автора

хищными рыбами - но ничего более. Тоже самое и относительно шансов
развития разума у пресмыкающихся при отсутствии мезозойской катастрофы -
ничего нельзя заключить.
Эволюцию всех животных (за исключением некоторых паразитов) отличает
медленный, но почти что безостановочный рост невральной массы. Если бы,
однако, этот рост продолжался в течение многих сотен миллионов лет после
мелового, триасового и третичного периодов и т.д., то он также не
гарантировал возникновения разумных ящеров.
Издырявленные кратерами поверхности всех спутников нашей планетарной
системы - это как бы фотографии прошлого, застывшие образы начала той
системы, которое тоже было творением посредством разрушения. Все тела
кружили вокруг молодого Солнца по, зачастую, пересекающимся орбитам, и,
следовательно, происходили их столкновения. Благодаря таким катастрофам
увеличивалась масса больших тел, или планет, и одновременно исчезали из
системы тела с небольшой массой, сливаясь с планетами. Я уже ранее
говорил, что около 4,9 млрд. лет назад Солнце со своей планетарной семьей
вышло из бурного пространства галактической спирали и плыло в спокойной
пустоте. Это, однако, вовсе не означает, что внутри Солнечной системы было
в то время тоже спокойно. Внутренние столкновения планет с метеоритами и
кометами еще продолжались, когда жизнь начала рождаться на Земле, и, кроме
того, из спиральной ветви не выходили как из дома на улицу; радиационная и
звездная плотность не обрываются внезапно в одном месте. Земля в первом
миллиардолетии своей жизни все еще постоянно подвергалась ударам
Сверхновых, по правде говоря, достаточно удаленных, чтобы они могли
истребить жизнь и превратить ее в мертвую планету. Это, приходящее со
звездных расстояний, жесткое излучение (рентгеновское и гамма-излучение)
было одновременно фактором и деструктивным и конструктивным, так как
ускоряло генетические мутации праорганизмов. Некоторые насекомые в сто раз
менее чувствительны к убийственному действию радиоактивности, чем
позвоночные животные. Это, собственно говоря, более удивительно, если
учесть, что принципиальная структура наследственной субстанции всех живых
организмов одинакова, а отличаются они друг от друга не более, чем
строения разных культур, эпох и архитектурных стилей, возведенные из
кирпича и камня. Строитель всегда один и тот же, те же самые силы
соединяют и спаивают целое.
Разницу чувствительности к убийственному ядерному излучению не должны
вызывать какие-нибудь чрезвычайно отдаленные во времени события: это были,
вероятно, катастрофы эпохи, в которую, около 430 млн. лет назад, возникли
пранасекомые, а точнее их предки. Не исключено, однако, что
нечувствительность некоторых органических форм к радиации, смертельной для
большинства других, возникла миллиард лет назад.
Итак, дойдет ли в наступающем столетии до воскрешения теории, развитой
французским палеонтологом и анатомом Кювье около 1930 г. и названной
катастрофизмом? Согласно этой теории процессы геологического масштаба
такие, как горообразование, изменение климата, возникновение и
исчезновение морей, были переменами бурными и быстрыми, т.е. планетарными
катастрофами. В дальнейшем, в середине XIX в., эту теорию развивал ученик
Кювье, д'Орбиньи (d'Orbigny); органический мир Земли должен, согласно этой
теории, многократно погибать и возникать заново в актах творения,
следующих друг за другом. Это соединение катастрофизма и креацеонизма