"Станислав Лем. Библиотека XXI века. Мир как разрушение (Эссе. 1986г.)" - читать интересную книгу автора

Капитал этот пропал, а новый начал возникать из распыленных по Земле
уцелевших остатков жизни. Этот новый капитал размножился затем до
зарождения гоминидов и антропоидов.
Если бы огромная инвестиция эволюция в tecodontia, saurischia,
ornitischia, в этих динозавров, а также в rhamphornyhoidea и
pterodactyloidea не окончилась большим крахом 65 млн. лет назад,
млекопитающие не овладели бы нашей планетой. Мы обязаны нашим
возникновением этой катастрофе. Мы возникли и размножились до миллиардов,
потому что миллиарды других существ вымерли. В точности это и означают
слова The World as Holocaust (мир как уничтожение). Однако, уголовное
расследование, проведенное наукой, дошло только до признания случайной
виновности нашего вида - и то, виновности опосредованной, хотя и
обязательной. Не метеорит нас создал: он лишь открыл дорогу для массовой
смерти, которая опустошила Землю и, тем самым, расчистил место для
последующих проб эволюции. Оставим открытым вопрос, мог ли без метеоритной
катастрофы появиться на Земле разум в иной, чем наша, не человекообразной,
не антропоидной ипостаси.


VI

Там, где нет Никого, и, тем самым никаких чувств, доброжелательных или
враждебных, ни любви, ни злобы, нет также никаких намерений; не будучи ни
Лицом, ни творением какого-нибудь Лица, Космос не может быть обвинен в
намеренной пристрастности в своей деятельности: он просто такой, какой
есть, и действует так, как действует: очередные творения он осуществляет
через деструкцию. Одни звезды "должны" разрываться и распадаться из-за
взрыва, чтобы возникшие в их "ядерных котлах превращений" тяжелые элементы
могли распылиться и дать - миллиарды лет спустя - начало планетам, и,
следовательно, иногда и жизни. Другая Сверхновая "должна" подвергнуться
катастрофической деструкции, чтобы сжатые такими взрывами облака
галактического водорода сконденсировались в солнцеподобную, долговечную
звезду, ровно и спокойно обогревающую свою планетарную семью, также
обязанную своим возникновением катастрофам. Должен ли, однако, и разум
также быть зачатым в уничтожающем катаклизме?
Двадцать первый век не отвечает определенным образом на этот вопрос. Он
будет собирать следующие вещественные доказательства, творить новый образ
мира как собрания случайных катастроф, управляемых точными законами, а в
затронутом здесь критическом вопросе окончательной ясности не достигнет.
Он развеет, по правде говоря, слишком много иллюзий, по сей день
процветающих в науке. Так, например, установит вне всякого сомнения, что
большой мозг в общем случае не равняется большому уму. Такой мозг является
необходимым, но недостаточным условием его возникновения. Исключительный
ум, которым якобы наделены дельфины, так как их мозг действительно больше
и гораздо сложнее, чем человеческий, тот разум дельфинов, о котором
столько написано в наше время, приходится отнести к сказкам. Конечно,
этот большой мозг был необходим дельфинам как оружие адаптации, чтобы они
могли эффективнее конкурировать в той самой океанической среде с очень
"глупыми" акулами; этот большой мозг сделал возможным для дельфинов
вхождение и пребывание в биологическую нишу, уже занятую миллионы лет