"Станислав Лем. Условный рефлекс" - читать интересную книгу автора

- Пора, - только и сказал он.
Пиркс сел. Похоже было на то, что Лангнер все время читал да писал:
стопка бумаг с расчетами выросла. В первую минуту Пиркс подумал, что
Лангнер говорит об ужине, но речь шла о ракете. Пиркс навьючил на себя
набитый рюкзак, а лангнеровский был еще больше и тяжелый, будто камнями
набитый; потом выяснилось, что, кроме сорочек, мыла да зубной щетки, там
были только книги.
Уже без таможенного досмотра, без всякой проверки они поднялись на
верхний этаж, где их ждала лунная ракета, некогда серебристая, а теперь
скорее серая, пузатая, на трех растопыренных, коленчато-изогнутых ногах
двадцатиметровой высоты. Не аэродинамическая, так как на Луне нет
атмосферы. На таких Пиркс еще не летал. К ним должен был присоединиться
какой-то астрохимик, но он опоздал. Стартовали вовремя; полетели они
вдвоем.
Отсутствие атмосферы на Луне порождало множество хлопот: невозможно
было пользоваться ни самолетами, ни вертолетами - ничем, кроме ракет.
Даже машинами на воздушной подушке, такими удобными для передвижения по
пересеченной местности: ведь им пришлось бы тащить на себе весь запас
воздуха. Ракета движется быстро, но не везде может сесть; ракета не любит
ни гор, ни скал.
Это их пузатое, трехногое насекомое загудело, загремело и пошло
свечой вверх. Кабина была лишь раза в два больше гостиничной комнатушки.
В стенах - иллюминаторы, в своде - круглое окно, рубка пилота расположена
не наверху, а внизу, чуть ли не между выхлопными дюзами, чтобы пилот как
следует видел, куда садиться. Пиркс ощущал себя чем-то вроде посылки:
куда-то его посылают, неизвестно толком куда и зачем, неизвестно, что
будет потом... Вечная история.
Они вышли на эллиптическую орбиту. Кабина и длинные "ноги" ракеты
приняли наклонное положение. Луна проплывала под ними, огромная, выпуклая,
- казалось, на нее никогда не ступала нога человека. Есть такая зона в
пространстве между Землей и Луной, откуда величина обоих тел кажется
примерно одинаковой. Пиркс хорошо запомнил впечатление от первого полета.
Земля, голубоватая, затуманенная, с размытыми очертаниями континентов,
казалась менее реальной, чем каменная Луна с четко проступающим скалистым
рельефом - ее неподвижная тяжесть была почти осязаемой.
Они летели над Морем Облаков, кратер Буллиальд остался уже позади, на
юго-востоке виднелся Тихо в ореоле своих блестящих лучей, пересекших полюс
и протянувшихся на "ту сторону"; на большой высоте, - как обычно,
возникало трудно определимое представление о высшей точности, по законам
которой все это создавалось. Залитый солнечным светом Тихо был как бы
центром конструкции: белесыми своими "руками" он охватывал и прорезал Море
Влажности и Море Облаков, а северный его луч, самый большой, исчезал за
горизонтом, в направлении к Морю Ясности. Но, когда они, обогнув с запада
цирк Клавий, начали снижаться над полюсом и полетели уже по "той стороне"
над Морем Мечты, обманчивое впечатление правильности исчезало по мере
снижения, будто бы гладкая, темная поверхность "моря" теперь обнажала свои
неровности, расселины. На северо-востоке засверкало зубцы кратера Берне.
Они все теряли высоту, и теперь, вблизи, Луна предстала перед ними в своем
настоящем виде: плоскогорья, равнины, впадины кратеров и кольцеобразных
горных цепей - все было в одинаковой степени изрыто воронками - следами