"Жан-Мари Леклезио. Диего и Фрида " - читать интересную книгу автора

доколумбовой Америки. "Для художника, - говорит Диего, - она была идеальным
типом индейской женщины, и я часто изображал ее по памяти, в длинном красном
платье и большом синем платке".
Индеанка Антония из племени отоми, носившая красное платье и синий
платок, как было принято у женщин Гуанахуато, ввела его в мир индейцев,
который будет питать все его будущее творчество. Благодаря ей детство Диего
стало детством полубога (или великана): он растет в лесной глуши, знакомится
с древним искусством магии и врачевания с помощью трав. Он живет на воле,
коза служит ему кормилицей, звери лесные - "даже самые свирепые и
ядовитые" - становятся его друзьями: ну прямо юный Геракл или чудовищный
младенец Пантагрюэль. Странное дело: это воспоминание для Диего важнее
всего, няня-индеанка и кормилица-коза вытесняют из памяти основных
действующих лиц его детства - мать, теток Сесарию и Висенту (двух ханжей,
которых он с удовольствием высмеивает), и даже сестру Марию.
В сущности, Диего, как многие одинокие люди, хочет сказать, что у него
не было детства и что по-настоящему его жизнь началась с занятий живописью.
А также с любовной страсти.

Именно это делает его неотразимым в глазах Фриды: он - мужчина в полном
смысле слова, властный и чувственный, - перед женщинами слаб, как ребенок,
он эгоист и эпикуреец, он ветрен и ревнив, он выдумщик, мифоман, но при всем
том он - воплощение силы, пылкости и нежности, какие может дать лишь
необычайная, почти сверхчеловеческая наивность. Диего первым готов поверить
в существование этого полуреального, полувымышленного персонажа. Он сам
путает раннюю одаренность с ранней сексуальностью и намеревается взять от
жизни все, что можно: не только признание в мире живописи, но также и
женщин, славу, деньги, земные блага и власть. Неумолимая жажда к жизни,
которая заменяет ему честолюбие.
Его учителей в Академии Сан-Карлос - Хосе Веласко и Рибэла - поражает и
очаровывает в нем этот аппетит к жизни, упорное желание преуспеть - но также
и энергия и упорство, которые он вкладывает в свое ученичество. Ривера не
без тщеславия вспоминает, как однажды он привлек внимание Рибэла, рисуя этюд
обнаженной натуры. Старый мастер сделал ему замечание: он начал работу не
так, как положено, и теперь не сможет правильно ее завершить. Диего
продолжал рисовать, и весь класс столпился вокруг них, ожидая, что скажет
учитель. Когда этюд был закончен, Рибэл после долгого молчания сказал: "А
все-таки у вас получилось интересно. Зайдите завтра с утра ко мне в
мастерскую, мы поговорим". Суждение Рибэла в точности отвечало тому, что
Диего искал в живописи: "Самое главное - что движение и жизнь вызывают у вас
интерес... Не обращайте внимания на критиков и завистливых собратьев".
В этих словах - все будущее Диего: движение, жизнь и духовная
независимость. И кружок, собравшийся вокруг него, пока он рисовал, -
публика, которая ждет, которая завидует ему, которая делает из него не
просто художника, но актера, священнослужителя, творца иллюзий и чудес.
В первые годы учебы в Мехико Диего знакомится с величайшим из
мексиканских рисовальщиков того времени, то есть конца XIX века, человеком,
которому народное искусство обязано новым рождением и которого он
впоследствии считал своим истинным учителем, - Хосе Гуадалупе Посадой.
Иллюстратор, карикатурист, гениальный гравер, и вдобавок тоже родом из
Гуанахуато, Посада в то время был владельцем граверной лавки и мастерской в