"Жан-Мари Леклезио. Диего и Фрида " - читать интересную книгу автора

что способен выстрелить в фонограф**, сколько оглушающим потоком слов и
неотразимым обаянием, исходящим от художника и превращающим его в какое-то
сказочное чудовище, смесь Пантагрюэля и Панурга.
______________
* Эли Фор (1873-1937) - французский врач, писатель и художественный
критик. (Прим. перев.)
** Фрида Кало: "В то время у многих были пистолеты, и люди
забавлялись, стреляя по фонарям на авениде Мадеро и проделывая другие
подобные глупости. Перебив ночью все фонари, они забавы ради начинали
стрелять во что угодно. Однажды, на вечере у Тины, Диего выстрелил в
фонограф, и я заинтересовалась этим мужчиной, хоть он и внушал мне страх"
(Hayden Herrera. Frida, a biography. New-York, 1983).

Диего охотно поддерживает самые фантастические слухи на собственный
счет. Он вырос в лесной глуши, в горах возле Гуанахуато, и воспитала его
индеанка из племени отоми, по имени Антония. Когда ему было шесть лет, с ним
играли и нянчились обитательницы борделей Гуанахуато, а в девять у него был
первый сексуальный контакт с молоденькой учительницей протестантской школы.
В десять лет, одержимый страстью к живописи и жаждой успеха, он начинает
посещать Академию художеств Сан-Карлос в Мехико.
Диего с удовольствием рассказывает о себе всевозможные ужасы. В его не
вполне достоверной автобиографии говорится о "людоедских опытах". Будто бы в
1904 году, изучая анатомию в медицинском училище в Мехико, он уговорил
однокурсников есть человеческое мясо, чтобы подкрепить силы, - по примеру
чудаковатого парижского меховщика, который кормил кошек кошачьим мясом,
надеясь, что это улучшит качество их меха. Диего уверяет также, будто его
любимым блюдом были женские ляжки и груди и, конечно же, мозги молодых
девушек в уксусе. Диего забавлялся, рассказывая о себе подобные истории,
особенно часто он это делал в Париже, и его сумрачный взгляд и серьезное
выражение лица сбивали с толку критика Эли Фора, который был не вполне
уверен, что правильно понял этот черный юмор по-мексикански.
Если образ великана - пожирателя женщин (и человеческого мяса),
сдвигающего горы, - это плод фантазии Диего, то, возможно, он более правдив,
когда рассказывает о своем детстве. Когда ему было полтора года, умер его
брат-близнец Карлос, мать от горя надолго заболела, и свои сыновние чувства
он перенес на кормилицу, индеанку Антонию.
Об Антонии нам мало что известно. Если верить Марии дель Пилар, сестре
Диего, это была всего лишь преданная служанка, простая крестьянка с
грубоватой речью и врожденным здравым смыслом; иногда она брала мальчика с
собой в горы близ Гуанахуато, где он играл со своими сверстниками и
животными с фермы. Диего изображает ее совсем иной, он говорит о ней с
восхищением и обожанием. По его словам, индеанка Антония была одной из самых
значительных фигур его детства. Это она приобщила Диего к многоликому,
неисчерпаемому миру индейцев, который оставил такой глубокий след в его
жизни. "Она стоит передо мной как живая, - пишет он в автобиографии. -
Рослая, спокойная женщина лет двадцати, с прямой, мускулистой спиной,
стройной, изящной осанкой, чудесно вылепленными ногами, она держала голову
очень высоко, словно несла на ней какую-то тяжесть".
Всю свою жизнь Диего был влюблен в этот образ, наполовину вымышленный,
наполовину реальный, в котором для него воплотилась мощь и чистейшая красота