"Жан-Мари Леклезио. Диего и Фрида " - читать интересную книгу автора

центре Мехико, недалеко от Академии художеств, в доме 5 по улице Санта-Инес
(теперь - улица Монеда). Диего приходит туда каждый день, каждую свободную
минуту, чтобы посмотреть новые рисунки Посады, которые мастер выставляет
сушиться в витрине мастерской. То, что Диего там видит, говорит его чувствам
больше, волнует его сильнее, чем холодные академические полотна в Академии
Сан-Карлос: это уличные сценки, карикатуры на известных политиков, прелатов,
генералов, судей, светских дам и дам полусвета, похожие на "Капричос" Гойи и
на шаржи Оноре Домье. И еще - наивные иллюстрации к модным куплетам,
балладам - корридос, которые поют на рынках в Мехико, Толуке, Пачуке. А
главное, гравюры, которые принесли ему славу, сделали его, по словам Аниты
Бреннер, "пророком" революции, - изображения "пляски смерти", навеянные
мексиканским фольклором, в стиле детского лакомства на День всех святых -
сахарных скелетов и черепов, - гравюры, высмеивающие развращенное общество
Мексики при Порфирио Диасе. Порой они выполнены на цветной бумаге, кажутся
неуклюжими, примитивными, но они впитали в себя свежесть и силу тех, кто их
разглядывает, людей из народа, которых Диего встречал в Гуанахуато, шахтеров
и крестьян, спустившихся с гор: средоточие культуры для таких людей - не
библиотека и не картинная галерея, а индейские бродячие торговцы почтекас,
продающие ярко раскрашенные листки, и певцы корридос, за несколько песо
исполняющие модные песенки.
Именно там, перед лавкой Хосе Гуадалупе Посады, Диего Ривера чувствует
в душе то, что определит его призвание художника: стремление говорить от
лица народа и, подобно итальянским мастерам эпохи Возрождения или испанским
живописцам эпохи барокко, отразить надежды и тревоги угнетенных людей,
оторванных от родной им культуры. Впоследствии он скажет Глэдис Марч: "Это
он (Посада) открыл мне, какая неповторимая красота присуща мексиканскому
народу, о чем мечтает этот народ, за что он готов сразиться. И он же
преподал мне высший урок, который несет в себе любое искусство: ничто нельзя
выразить, если не опереться на силу чувства, и душа шедевра заключается
именно в этой силе чувства"*.
______________
* Diego Rivera. My Art, my Life, p.43.

Искусство Посады, в котором столько места занимают образы смерти и
страдания, видения преисподней и адских мук, в котором даже радости жизни
напоминают об ужасах неотвратимого конца, стало верным отражением Мексики
времен дона Порфирио, когда люди каждое мгновение ощущали непрочность
собственного существования. Войска, расправляющиеся с безоружным народом,
угроза иностранного вторжения (еще свежа была память о французской и
американской интервенциях), злоупотребления властей и зверства бандитов,
массовые убийства и массовые празднества, игры и танцы на площадях - и
назревающие исподволь мятежи и восстания. Диего, так же как и Посада, -
истинный выразитель духа этой страны, где жизнь и смерть постоянно
переплетаются друг с другом.
Бертрам Вольфе рассказывает в своей книге о том, как Диего по-детски
восторженно отзывался о гравюрах Посады, сравнивал их с гравюрами
Микеланджело. Посада помог Диего осознать две особенности его творческого я
, которые впоследствии определят всю его жизнь. Во-первых, его "мексиканскую
самобытность": источником вдохновения для него станет народное
художественное творчество, хранящее традиции древней индейской культуры.