"Алексис Леке. Хроника обыкновенного следствия " - читать интересную книгу автора - Откуда банки? Вы их купили?
- Нет, они стояли в подвале. Там всегда есть чистые, готовые к употреблению банки. Моя жена часто варила варенье. Тоннами. Чаще всего из того, что собирала в саду. Она превратила часть парка в огород. Ревень, земляника, яблоки, айва. Сахар она покупала десятками килограммов, в доме воняло вареньем неделями, месяцами... Честно сказать, дом вонял вареньем целый год. А я всегда ненавидел варенье. Не люблю сахар. Она и сама не очень ела из боязни потолстеть, а потому раздавала его. Стоило нам отправиться в гости, как она брала с собой две-три банки. И первую четверть часа говорила лишь о варенье. - Почему восемнадцать банок? - спрашиваю я. - На фотографиях видно множество пустых банок на нижней полке. Обвиняемый устало пожимает плечами. - Я отличаюсь от неё. И не стремлюсь к идеалу. Мне просто надоело после десятка банок. Я не учился на мясника. - Продолжим. Расскажите подробно, как вы действовали. Он снова пожимает плечами. - Вы спрашиваете про банки? Довольно просто. Банки стояли передо мной. Жена лежала почти бездыханная. Я вооружился своими инструментами... - Погодите! - я прерываю его, подняв руку. Мадам Жильбер подпрыгивает на месте. - Когда вы говорите, что поставили банки перед собой, это было до или после убийства? Он на секунду задумывается. - До. Я даже показал их ей и сказал, что на этот раз варенье буду - Она поняла, что вы понимаете под этим? - Я ей все объяснил. И кроме того, она видела инструменты. Однако мне не нравится заминка обвиняемого перед ответом. Либо он показал пустые банки жене перед убийством, либо не показал. В обоих случаях ответ должен был быть немедленным. Почему он задумался? Почему колебался? Я чувствую, здесь что-то не то. По ходу допроса возвращаюсь ко многим фактам и деталям. Он ни разу не противоречит себе, ни разу не колеблется перед ответом. Несмотря на его ум, это слишком прекрасно. В этом ужасном и абсурдном убийстве есть некоторое абстрактное совершенство, и оно смущает меня. Объясняется все, кроме главного. Я не могу допустить, что можно убить жену столь изощренным и жестоким способом из-за излишней любви к вареньям. Это преступление не невозможно. Доказательство в том, что оно имело место. Мне оно кажется попросту невероятным. Я вспоминаю о парадоксе, принадлежащем перу католического писателя-философа Честертона, - он утверждал, что легче поверить в невозможное, чем в невероятное. С этим убийством то же самое. Теоретически в нем нет ничего невозможного, но кое-что не стыкуется. Не знаю почему. - Можно задать вопрос? - спрашиваю я мадам Жильбер, как только обвиняемого увели. - Что вы думаете об этом человеке? Она легонько вздрагивает. - Чудовище. Выше моего понимания. |
|
|