"Урсула Ле Гуин. Голоса ("Хроники Западного побережья" #2)" - читать интересную книгу автора

Глаза его сверкали огнем, как в те минуты, когда он возносил хвалу Сампе
Разрушителю. Глаза у него очень темные, и тот огонь, что вспыхивал в их
глубине, был похож на раскаленную лаву, скрытую толщей темного камня. Он
неотрывно смотрел на меня.
- Еще кто-нибудь знает, что ты сюда ходишь? Я только головой мотнула.
- Ты кому-нибудь рассказывала об этой комнате?
Я снова мотнула головой.
- Ты знаешь, что никогда и никому не должна о ней рассказывать?
Я кивнула.
Но он явно ждал более внятного ответа. Я понимала, что должна что-то
сказать. И, набрав в грудь воздуха, торжественно произнесла:
- Я никогда и никому об этой комнате не скажу. И пусть свидетелями моей
клятвы станут все боги нашего дома, и все боги нашего города, и душа моей
матери, и души всех тех, кто некогда жил здесь, в Доме Оракула!
На лице Лорда-Хранителя отразилось легкое изумление. Немного помолчав,
он шагнул ко мне, коснулся пальцами моих губ и сказал:
- Свидетельствую, что клятва эта была дана от чистого сердца. - Затем
повернулся и положил руку на край маленького алтаря, зажатого книжными
шкафами. Я, разумеется, последовала его примеру. А он легко взял меня за
плечо, чуть повернул к себе и, внимательно глядя на меня сверху вниз,
спросил: - Где же ты научилась такой клятве?
- Я ее сама сочинила, - сказала я. - Чтобы клясться в том, что всегда
буду ненавидеть альдов, и обязательно выгоню их из Ансула, и всех их убью!
Если смогу, конечно.
Так я ему все и рассказала. Выдала и свой самый-самый тайный обет, и
свое самое сокровенное желание, о которых никогда и никому ни слова не
говорила, и после этого разразилась слезами - не гневными, но чрезвычайно
бурными, и так рыдала, что меня всю трясло; казалось, душа моя рвется на
куски.
Лорд-Хранитель с огромным трудом опустился на колени - хотя колени у
него после пыток почти не гнулись - и обнял меня. И я еще долго плакала у
него на груди. А он молчал, ни словом меня не утешил, только крепко прижимал
меня к себе, пока рыдания мои сами собой не прекратились.
И на меня сразу навалилась ужасная усталость, и мне стало так стыдно,
что я отвернулась от него и, сев прямо на пол, уткнулась лицом в колени.
Я слышала, как он с трудом поднялся и, прихрамывая, прошел в темный
конец комнаты. Потом вернулся и сунул мне в руку мокрый платок - видно,
намочил его в том источнике, звук которого постоянно доносился откуда-то из
темноты. Я приложила платок к глазам и несколько минут подержала так, а
потом тщательно протерла влажной прохладной тканью все лицо.
- Прости меня, - сказала я. Мне было ужасно стыдно, что я невольно
потревожила его, явившись сюда, да еще и устроила истерику. Я всем сердцем
любила его и очень уважала, и мне, конечно же, хотелось проявить эту свою
любовь, помогая и прислуживая ему, а не пугать его понапрасну своими
слезами.
- Ничего, Мемер, нам всем есть о чем поплакать, - тихо сказал он. И я,
взглянув на него, поняла: и он тоже плакал вместе со мною. По глазам и губам
всегда ведь можно догадаться, что человек плакал. Меня просто потрясло то,
что я вызвала у него слезы, и одновременно мне отчего-то стало легче и уже
не так стыдно. А он, помолчав, прибавил: - Здесь для этого как раз самое