"Урсула Ле Гуин. Освобождение женщины" - читать интересную книгу автора

--Когда увижу?

Я приставала к ней, пока она не сказала:---Ну хорошо! Я спрошу
у миледи.

--Что спросишь?

О миледи я знала лишь, что она была очень хрупкой и тонкой, и
что моя мать каким-то образом принадлежала ей, чем она очень
гордилась. Я знала, что красный шарф матери вручила миледи.

--Я спрошу ее, могу ли я начать готовить тебя для пребывания в
Доме.

Моя мать произносила слово "Дом" с таким благоговением, что я
воспринимала его как великое святилище, подобное тому, о
котором говорилось в наших молитвах: Могу ли я войти в сей
чистый дом, в покои принца.

Я пришла в такой восторг, что стала плясать и петь:"Я иду в
Дом, в Дом!" Мать шлепнула меня, чтобы остановить и сделала
выговор за то, что я не умею себя вести. Она сказала:"Ты еще
совсем маленькая! Ты не умеешь вести себя! И если тебя выставят
из Дома, ты уже никогда не вернешься в него".

Я пообещала, что буду вести себя, как подобает взрослой.

--Ты должна делать все абсолютно правильно,---сказала мне
Йова.---Когда я что-то говорю тебе, ты должна слушаться меня.
Никогда ни о чем не спрашивать. Никогда не медлить. Если миледи
увидит, что ты не умеешь себя вести, она отошлет тебя обратно.
И тогда для тебя все будет кончено. Навсегда.

Я пообещала, что буду слушаться. Я пообещала, что буду
подчиняться сразу и безоговорочно и не открывать рта. И чем
дальше мать пугала меня, тем больше я хотела увидеть этот
волшебный сияющий Дом.

Расставшись с матерью, я не верила, что она осмелится
поговорить с миледи. Я не привыкла к тому, что обещания
исполняются. Но через несколько дней мать вернулась, и я
увидела, что она говорит с бабушкой. Сначала Доссе разозлилась
и стала кричать. Я притаилась под окном хижины и все слышала. Я
слышала, как бабушка заплакала. Я удивилась и испугалась.
Бабушка была терпелива со мной, всегда заботитлась обо мне и
хорошо кормила. И пока она не заплакала, мне не приходило в
голову, что у нас могут быть и другие отношения. Ее слезы
заставили заплакать и меня, словно я была частью ее самой.

--Ты должна оставить мне ее еще на год,---говорила