"Урсула ле Гуин. На последнем берегу (цикл Земноморье 3/4)" - читать интересную книгу автора

Не говоря ни слова, Сокол повернулся, и они с Арреном пошли прочь.
Вскоре толпа поредела, магазинчики сменились унылыми хибарами, весь товар
которых составляли кучки гнутых гвоздей, сломанные пестики да старые
гребешки.
Эта бедность шокировала Аррена меньше, чем сутолока респектабельной
части улицы. Масса выставленных на продажу вещей и истошные крики "купи",
"купи" вызывали у него удушье. Еще его возмутило подобострастие
разносчика. Аррен вспомнил прохладные светлые улицы родного северного
города. Ни один житель Берилы, подумал он, не стал бы так пресмыкаться
перед чужестранцем.
- Бесчестный народ! - сказал он.
- Сюда, племянник, - его спутник никак не отреагировал на реплики
Аррена. Они свернули в переулок, петлявший меж окрашенных в красный цвет
высоких глухих стен домов, который вел по склону холма через арку,
украшенную гирляндами пришедших в негодность флажков, снова наружу, к
солнечному свету - на рыночную площадь, забитую палатками и ларьками, где
кишмя кишели люди и мухи.
По краям площади неподвижно сидели или лежали навзничь мужчины и
женщины. Их рты чернели как разверстые раны, вокруг воспаленных губ тучами
вились мухи, собираясь в грозди, похожие на кисти сушеной смородины.
- Как их много, - произнес хриплым голосом Сокол. Казалось, что он
тоже выбит из колеи, но когда Аррен взглянул на него, то не заметил на
пышущем здоровьем туповатом лице торговца Ястреба и тени эмоций.
- Что случилось с этими людьми?
- Хази. Он расслабляет и успокаивает, позволяя душе оторваться от
тела и витать в облаках свободно, как птицей. Но когда душа возвращается в
тело, оно требует еще больше хази... И жажда растет. А жизнь коротка, ибо
вещество это - яд. Сперва - судороги, затем - паралич, а потом - смерть.
Аррен посмотрел на женщину, что сидела, привалившись спиной к
нагретой солнцем стене. Она подняла руку, словно хотела отогнать муху от
лица, но рука стала совершать судорожные кругообразные движения, как будто
женщина забыла о ней, и та двигалась в такт непроизвольным сокращениям
мышц. Ее жесты напоминали сумбурные магические пассы бессмысленного
заклинания.
Ястреб тоже взглянул на нес, но не моргнул и глазом.
- Пошли! - сказал он.
Он повел Аррена через рыночную площадь к увенчанному навесом ларьку.
Полосы солнечного света, окрашенного в зеленый, оранжевый, лимонный,
малиновый и пурпурный цвета, падали на ткани и шали, блестели на пряжках
плетеных ремней, пускали зайчики в многочисленных зеркальцах, что усыпали
высокий, украшенный перьями, головной убор продавщицы - толстухи с зычным
голосом.
- Сатин, кружева, меха, войлок, шерсть, козьи шкуры с Гонта, марля с
Соула, шелка с Лорбанери! Эй, северянин, снимай свою робу, не видишь,
солнце жарит вовсю! Может, возьмешь что-нибудь для девушки на далеком
Хавноре? Взгляни на шелк Юга, прекрасный как крылья бабочки!
Она ловким движением подбросила в воздух рулон тончайшего шелка,
розового, с переливающимися серебряными нитями.
- Нет, хозяюшка, мы не сватаемся к королевам, - сказал Ястреб, и
женщина возмущенно взревела: