"Андрей Легостаев. Издателям и их сотрудникам, а так же всем заинтересованным лицам." - читать интересную книгу автораимени одного божества, а второй - от совершенно иного. Как такое произошло
я совершенно не помню. Ошибившись раз, я повторил эту ошибку везде. Вот где заключалась настоящая работа редактора - проверить в словаре. Отвлекусь и скажу о своем золотом правиле, как редактора. Я не пропускаю в редактируемом тексте ни одного слова в точном значении которого не убежден, не сверившись со словарем. Я не пропускаю ни единого упоминающегося в тексте факта, который имею возможность проверить, не проверив. Я считаю это нормой. Автор допускает ошибки, это естественно. И, как правило, ошибки эти не стилистические. По-моему, редактор - это вратарь, который должен не пропустить мяч, когда бессильны оказались защита и полузащита. Вратарь, но никак не судья со свистком. Но закончу с "Наследником Алвисида". Я его переиздал в "Азбуке". И так получилось, что когда мне нужно было сдавать уже опубликованный в "Лани" текст, то правленного текста ни на моем компьютере, ни в издательстве не оказалось. Мне пришлось отдать в "Азбуку" свой первоначальный вариант. Да, было около сотни замечаний на тридцать листов текста. Поразило меня другое: Вадим Казаков, критик из Саратова, чье мнение для меня предельно важно, позвонил и сказал: "Купил твой трехтомник и прочитал с начала. Гораздо текст свежее и чище, чем в "Лани". Можешь ведь, когда захочешь!". Честно говоря, я был в шоке. Я понял, насколько вся эта редактура субъективна и не нужна. Но Андрей Дмитриевич искренне хотел мне помочь, ему не надо было прогибаться перед начальством. Почувствовать себя хозяином чужого текста, делать с ним что заблагорассудится, а потом всем кричать что "вытащил", "переписал" роман такого-то писателя, многим очень лестно. Чтобы не быть голословным приведу пример: Геннадий Белов, работая в "Северо-Западе" первого созыва, вдоволь поизгалялся над тогда еще дебютантом Перумовым, не раз доводя его до нервного срыва. А потом именно хватался: Я-де переписал, без меня бы он... Собственно, поводом для написания этих строк послужила работа лично неизвестного мне "редактора" над моим новым романом. Едва взглянув, я все понял - либо он, либо я (то есть буду вести речь о возвращении аванса). Все слова, что я выстрадывал, все нестандартные обороты - вымараны, предложения приведены к серой усредненности. Причем, зачастую менялась не только авторская интонация (какая к черту интонация, вы че там прибалдели - абыхнавенная нихраматность!), но порой и смысл. "Редактор" заменяет "высохшее" дерево на "засохшее", абсолютно мне непонятно почему, и тем самым меняя смысл. Да, мне, в общем-то, нет разницы - давно иссохло дерево в проходном эпизоде или только что "засохло". Но почему редактор это может менять по желанию своей левой ноги? Мне хочется, чтобы было высохшее, в конце концов, я автор! Походную флягу мне походя заменяют на "бутыль" ("редактор" хоть знает, что обозначает это слово? По "Словарю Русского Языка" - большая бутылка). Как можно пить в седле, в походе, из большой бутылки? А ведь потом этот ляп в пику поставят мне, а не редактору. Примеры могу множить, но зачем? |
|
|