"Андрей Легостаев. Издателям и их сотрудникам, а так же всем заинтересованным лицам." - читать интересную книгу автора

была печататься в питерской типографии. Узнав об этом, Святослав
Владимирович не утерпел и побежал смотреть макет. Рисунки действительно
оказались очень достойными. Но текст! Слава вдруг обнаружил, что его герои
ходят исключительно <курсив>своими<конец-курсива> ногами, глядят только
<курсив>своими<конец-курсива> глазами и прочее. Для крайней наглядности
приведу две цитаты. Оригинальный текст Логинова из рассказа
"Ганс-крысолов":
"Палач города Гамельна кнутом убивает быка, но может, ударив с плеча,
едва коснуться кожи".
Текст, который он увидел в макете, гласил:
"Палач города Гамельна может кнутом убить быка, но может как бы даже
вроде ударив с плеча, едва коснуться их кожи".
Почувствовали разницу?
На Интерпрессконе-92 Слава встретил горе-редактора и прилюдно залепил
ему пощечину. Когда Борис Натанович Стругацкий спросил с обыкновенным
неудовольствием, что там опять произошло, а я подробно разъяснил ситуацию,
мэтр не смог сдержать довольную улыбку: "Дать по морде редактору - святое
дело..."
У Стругацких, наверное, тоже есть, что сказать по этому поводу.
Михаил Веллер посвятил общению с дураком-редактором целую главу в
своей знаменитой "Технологии рассказа".
Каждый автор обо этом наверняка может порассказать, не только я.
Но я начал и продолжу. И буду говорить только о своем опыте.
Я подробно остановлюсь на издании моего романа "Наследник Алвисида".
Для "Лани" его готовил Андрей Дмитриевич Балабуха, хотя его фамилия как
редактора не указана в выходных данных. Перечирканная рукопись, где на
каждой странице от десяти (не менее) до пятидесяти (!) правок, до сих пор
хранится, как реликвия, в моем архиве. Но Андрей Дмитриевич искренне
считал, что делает мне как лучше. Каждую (!) правку мы согласовывали,
потратив море времени. И я многому научился. Тогда я с ним практически не
спорил, не имея почти никакого опыта.
У меня главный герой носит имя Уррий - реальное кельтское имя. Мир
вымышленный. И для единства я вынужден был писать имена, лучше звучащие
через "ю", с буквой "у". Андрей Дмитриевич пытался убедить меня, что
Луцифер, должен быть с буквой "ю". Здесь я стоял на своем твердо. Он поднял
словари (у него в кабинете их столько, что я искренне завидую) - "Луцифер",
согласно источникам, писался так на Руси до 17 века, устаревшее
произношение. Но я настоял. К чему я об этом вспомнил, ясно станет чуть
позже.
Я, как автор, не люблю слово "однако" - мое право. И у меня оно не
использовалось. Андрей Дмитриевич вставил их более полутора сотен... Бог с
этим...
Роман вышел. На очередном Интерпрессконе ко мне подошел один из самых
уважаемых мною людей - писатель Алан Кубатиев. "Андрюша, - сказал он, -
прочитал твой роман. Понравился. Но вот умилила фраза..." И выдал фразу.
Мне стало не по себе - я не помню, чтобы писал такое! Добравшись до дома,
схватил рукопись - она вписана рукой редактора!
Ладно. Проглотим. Когда я писал последнюю часть трилогии, то залез в
мифологический словарь и с ужасом увидел, что упоминавшийся у меня
верховный бог корейского пантеона - вообще невесть что: первый слог от