"Андрей Легостаев. Наследник Алвисида или любовь опаснее меча" - читать интересную книгу автора

желалось дотронуться до них рукой, погладить, провести по позвонкам
пальцами вниз, до смуглых полушарий, чтобы... Хамрай помотал головой - так
нельзя! Надо думать о чем-то другом, чтобы безумное вожделение не
захлестнуло его, не помутило разум - ведь вся его работа еще впереди.
Старый маг стал размышлять о повседневных заботах. Собственно, если
сегодня, несмотря на все его сомнения, пришелец добьется желаемого, то для
шаха и Хамрая все изменится. Не будет нужды держать в башне столько
хитроумных магических приспособлений для бесчисленных опытов, не нужен
будет постоянный наблюдатель на крыше башне - следить не появится ли
знамение, что родился наконец очередной потомок Алвисида, несущий в себе
заряд огромного могущества бессмертного, но поверженного бога... Не нужен
будет и он сам, чародей Хамрай, своему повелителю.
Но Хамрай не боялся опалы. За двести лет, скованные одним несчастьем,
они с шахом Балсаром стали настолько близки друг другу, что Хамрай не
ожидал от владыки никакого зла, даже если долгожданной цели добьется и не
он, столько сил на ее достижение потративший. Хамрай никогда не вмешивался
в государственные дела - для советов у солнцеподобного шаха есть мудрые
визири. Нет, Хамрай был не советником шаху, а самым близким другом. Но
если бы шах узнал о тайне Хамрая, о том, что на него заклятие наложено
отнюдь не случайно, и долгожительство Хамрая, как и долгая молодость шаха,
тоже получено не даром, что Хамрай, как и шах был в любовной связи с
богиней Моонлав во время Смутных Десятилетий после Великой Потери Памяти,
а не только ее учеником и верным адептом, то нет сомнений, что не сносить
ему, Хамраю, головы. Шахская немилость страшна, а топоры палачей его
остры... Впрочем, если тайна когда-либо откроется, то топор будет для
Хамрая далеко не самым страшным концом... Только кто откроет это шаху? Не
сам же Хамрай! Никто, кроме богов, не в силах заглянуть так глубоко в
прошлое. А Моонлав, победив вместе с остальными тремя всемогущими богами
своего брата Алвисида, исчезла бесследно и навсегда, даже не попрощавшись,
в неведомом и недоступном мире, о котором непонятно рассказывала, и о
котором изредка, после неудачных дней выматывающих поисков грезилось
иногда Хамраю...
Чернобородый колдун запел на все том же мертвом гортанном лающем
языке - сперва негромко, потом звук его сильного, красивого голоса
заполнил весь колодец тайного двора. Воздев над головой магический
кристалл, переливающийся теперь невообразимыми цветами в опаляющем свете
костра, чужестранец продвигался мимо невольниц. Они стояли кольцом вокруг
костра, соединенные тонкими поблескивающими цепочками, широко раздвинув
ноги и задрав головы к множеству появившихся на черном небе далеких
холодных звезд. Мелодия колдуна завораживала, вселяла в сердца
присутствующих благоговейный трепет пред таинством колдовства. Хамраю
пришлось собрать всю волю, чтобы не поддаться чарам иноземца, не потерять
способности мыслить трезво и беспристрастно.
Колдун шествовал медленно и торжественно вокруг ритуального костра,
почти касаясь своими развевающимися одеждами обнаженных спин юных
прекрасных невольниц. Они не шевелились и в отблесках пламени казались
неземной красоты статуями, высеченными из темного мрамора. Мелодия колдуна
достигла наивысшего напряжения, по телам девушек пробежала дрожь. Сперва
незаметная, дрожь все более охватывала пленниц, пока они не затряслись,
словно в страшной, раздирающей тело, лихорадке...