"Ричард Ли, Майкл Бейджент. Цепные псы церкви: Инквизиция на службе Ватикана " - читать интересную книгу автора

всех тех, кто разделял заблуждение или привел к нему".

Легко увидеть, как функционировал психологический механизм,
задействовавшийся в этом процессе. В Испании, как и везде, люди прибегали к
услугам инквизиционной машины для того, чтобы свести старые счеты, отомстить
соседям или родственникам, устранить конкурентов в бизнесе или коммерции.
Всякий мог донести на всякого, не заботясь о доказательствах, а бремя
судебных разбирательств ложилось на плечи обвиненного. Люди начинали все
больше бояться своих соседей, коллег по профессии или конкурентов, любого, с
кем у них могла быть вражда или размолвка, любого, с кем они могли не
сходиться во взглядах или мнениях. Чтобы опередить обвинение со стороны
других, люди нередко делали ложный донос на самих себя. Подчас целые группы
могли сообща доносить на себя, заразившись атмосферой паранойи и страха
перед всевластием инквизиции.
Во второй половине пятнадцатого столетия, когда эдикт инквизиции был
впервые зачитан на Майорке, на себя донесли 337 человек. В Толедо в I486
году таким же образом поступили 2400 человек. Но люди по-прежнему жили в
страхе перед своими деловыми партнерами и конкурентами, соседями и даже
собственными домочадцами. Доносы по мелочным поводам были скорее правилом,
чем исключением. Так сообщают, что в Кастилии в течение 1480-х годов свыше
полутора тысяч жертв были сожжены на костре в результате ложных
свидетельств, которые зачастую даже не могли указать источник обвинения
против них. Свидетели инквизиционных расследований оставались анонимными, а
их свидетельства редактировались во всем, что могло выдать их личность. Тем
самым инквизиция получала энергию и поддержку от тех самых людей, которых
она преследовала. Свою власть она черпала в наглой эксплуатации самых слабых
и низменных сторон человеческой натуры.
В теории каждый случай полагалось рассматривать конклаву теологов - из
инквизиторов-визитеров и по крайней мере одного местного квалификатора
(эксперта-юриста). Только если доказательства признавались достаточно
убедительными, обвиняемого полагалось арестовать. На практике же многих
арестовывали до рассмотрения их дел. Тюрьмы инквизиции были переполнены
узниками, значительная часть из которых находилась в неведении относительно
выдвинутых против них обвинений. Они могли годами томиться в заключении, так
и не зная, в каком преступлении они якобы виновны. Тем временем их и их
семьи лишали всего имущества, ибо арест неизменно сопровождался
незамедлительной конфискацией всего, что принадлежало обвиняемому, - начиная
от его дома и заканчивая его горшками и штанами. И пока он находился в
тюрьме без предъявления какого-либо обвинения, его имущество распродавали в
уплату за содержание его в заключении. В редких случаях его могли в конечном
итоге выпустить на волю, но при этом он обнаруживал, что стал банкротом или
нищим. Известны также случаи, когда в результате конфискации имущества
умирали от голода дети богатых заключенных. Только в 1561 году правила были
слегка изменены и стали дозволять использование по крайней мере части
средств, вырученных от продажи конфискованного имущества, для поддержания
иждивенцев.
Каждый трибунал двадцати одного регионального управления инквизиции
располагал своей собственной тюрьмой, размещенной в его официальном
"дворце". Узники обычно содержались в одиночном заключении в цепях и были
лишены какого бы то ни было контакта с внешним миром. Если их освобождали, с