"Морис Леблан. Золотой треугольник" - читать интересную книгу автора

господину и что он не посвящает тебя в свои дела. Кроме того, я уверен, что
ты будешь молчать, потому что одно сказанное тобой слово погубит твоего
господина скорее, чем нас. Мы поняли друг друга, не правда ли? Отчего ты не
ответишь? Может быть, они чересчур стянули тебе горло веревкой? Подожди, я
тебе помогу...
Между тем подле камина продолжалась пытка. Из последних сил Эссарец
старался изогнуть ноги так, чтобы избежать, насколько возможно, огня, и из
его заткнутого кляпом рта вырвались глухие стоны.
"Боже, - подумал Бельваль. - Неужели так и оставить его поджариваться,
как перепелку?"
Он посмотрел на Коралию. Она не двигалась. Лицо ее с расширенными от
ужаса глазами было почти неузнаваемо.
- Еще на пять сантиметров ближе, - приказал Факи, развязывая Симона.
В этот момент капитан заметил, как Эссарец, воспользовавшись тем, что
от него отвлеклись, добрался правой рукой до ящика в столике, выдвинул его
ценой невероятных усилий и достал оттуда пистолет, который спрятал позади
себя в кресле. Этот поступок, казалось, не имел смысла: невозможно было
предположить, что он сможет одержать победу над пятью своими мучителями. Но
на лице его, отражавшемся в зеркале, Бельваль прочел железную решимость.
- Еще на пять сантиментров ближе! - приказал полковник Факи,
приближаясь к камину.
Посмотрев, в каком состоянии ноги жертвы, он удовлетворенно произнес:
- Кожа вздулась в некоторых местах, жилы готовы лопнуть. Эссарец-бей,
приготовился ли ты писать? Не хочешь? Ты все еще надеешься? Может быть, от
жены ждешь помощи? Но ее нет.
Вдруг он внезапно рассердился.
- Ты, кажется, смеешься надо мной! Суньте его в эту печку... Вот так!
Ты все еще противишься мне? Хорошо... Тогда я сам примусь за дело и
поочередно обрежу тебе оба уха, как это делают на нашей общей родине.
Факи вытащил из кармана жилета кинжал и высоко поднял его над головой,
готовясь нанести удар. Выражение лица его было в эту минуту особенно ужасно.
Но тут Эссарец с быстротой молнии выхватил пистолет.
Прогремел выстрел, и кинжал упал на пол. Полковник еще мгновение
держался на ногах с угрожающе поднятой рукой, как бы еще не совсем поняв, в
чем дело, и рухнул на Эссарца, придавив его руку, которой тот направлял
пистолет на его сообщников.
Он еще успел произнести:
- Ты убил меня, Эссарец, но лучше тебе от этого не будет... Я предвидел
это, и если я не вернусь домой в назначенный час, префект полиции получит
письмо и все узнают про твою измену, и про все твои планы... Несчастный,
ведь мы могли так хорошо поладить... - и затих.
Окружающие, видимо, были поражены столь неожиданной развязкой. Первым
пришел в себя Бурнеф. Он обезоружил Эссарца, а последний, пользуясь тем, что
стул больше не держали, подогнул под себя ноги.
Бельваль решительно не знал, что ему делать. На полу мертвец, из раны
которого все еще сочилась на ковер кровь, неподвижная фигура Симона и
привязанный к креслу Эссарец, находящийся все еще очень близко от пламени.
Преступники переглянулись. Бурнеф, видимо, что-то задумал. Он подошел к
стулу, где лежала его шляпа, и вытащил из-под нее тонкий шелковый шнурок,
точную копию того, которым был задушен Мустафа Раваляев.