"Александр Лебеденко. Тяжелый дивизион " - читать интересную книгу автора

неимоверно извозчичье семейство, нередко приходилось теперь занимать место
на облучке. Но свободные дни и часы по-прежнему уходили на книги.
Книги призывали устроить судьбу лучше отцовской, формировали упрямство
подростка, превращая его в энергию юноши. Нужна была самостоятельность,
собственный заработок, и Петр пошел рабочим на большой сахарный завод на
окраине Горбатова. Работа здесь была сезонной, и Петр смотрел на нее как на
средство заработать деньги на проезд в Киев или Николаев, крупные
промышленные центры. Крепкой мыслью, от всех скрываемой, завязалось у Петра
желание поискать счастья на широких путях жизни, у станков, у машин, у
огнедышащих топок мартенов.
Андрей подметил перемену в приятеле и занялся с ним гимназическими
науками с азартом. Он в один вечер рассказывал ему целый учебник, оглушая
его уроками "отсюда - досюда", удивляясь, как справляется парень с такими
негимназическими порциями, а когда лень подточила педагогический азарт,
оказалось, что Петр сам разбирается и в истории, и в физике по старым
учебникам Андрея, которому остается только объяснить наиболее непонятное.
Была, кроме лени, и еще одна причина, повлиявшая на ход совместных
занятий. С бессознательным эгоизмом Андрею хотелось, чтобы Петру нравилось
все то, что нравится и волнует его самого. Одни и те же книги, одни герои,
одни еще туманные, неустойчивые идеи, легко колеблемые ударами чужих,
противоположных доводов.
Петр принял из Андреевой философии антирелигиозный тезис и тезис о том,
что жизнь должна быть в корне перестроена, так как отцы всегда (еще по
Тургеневу) глупее детей, но в остальном, в важных для каждого каких-то
неуловимых деталях, прозвенел холодок. Приятель уходил в сторону своими
путями, и Андрей легкомысленно решил, что собственные мысли Петра - это,
наверное, что-нибудь путаное и неинтересное. Петр не замыкался вовсе, но и
не навязывал Андрею свой ход мысли. С отъездом Андрея в университет холодок
нарастал еще быстрее, и товарищи сознательно избегали теперь разговоров на
темы, в которых наиболее отчетливо обозначалась разница во взглядах.
Петр решил во что бы то ни стало ехать в Киев. Он хотел поступить на
завод или речной порт, а вечерами учиться. Все мысли Петра были заняты этим
планом. Андрей поддержал эту идею. Он видел немало студентов, которые, не
имея ни гроша, работают и справляются, с учебой. Петр был искренне рад
неожиданной моральной поддержке, и отношения приятелей вновь приобрели
теплоту...
День впитал в себя все ароматы зелени и цветов, и теперь вечер отдавал
их теплой и пьяной волной. Пыль улеглась, деревья завернулись в темные, едва
шелестящие плащи, дома зажгли цветные четырехугольники окон. Городская
молодежь высыпала на усаженные деревьями улицы. Гармоники и семечки собрали
на скамьях у калиток группы девушек и парней. В кирпичных домах зажиточных
граждан, чиновников и уездных рантье открылись зеркальные окна, и на улицы
выглянул провинциальный уют - узоры тюлевых занавесей, огромные фикусы и
пальмы, полированный угол пианино, бронзовые керосиновые лампы и ризы
дедовских окон с красным или зеленым языком лампад.
У дома Загорских Андрея окликнули.
Положив локти на вышитую подушку, из окна глядела Татьяна. Из-за ее
плеча выглядывала четырнадцатилетняя белокурая Елена.
Андрей остановился у окна, облокотившись на жестяной подоконник.
- Вы куда, Андрей Мартынович? - наклонившись к нему, сказала Татьяна. -