"Александр Герасьевич Лебеденко. Восстание на 'Св.Анне' " - читать интересную книгу автора

- Андрея! - орали другие.
- Товарищи, минутку, - поднял руку Гринблат. - Мне кажется, что товарищ
Кованько прав. Нам нужен капитан, знающий навигацию, способный вести судно и
быть на месте во время стоянок в иностранных портах. Ведь нам придется еще
иметь дело и с французами, и с англичанами, и с морской полицией, и еще мало
ли с кем. Тут надо быть начеку. Я тоже за Николая Львовича. Он доказал нам
свое хорошее отношение к команде, а чтобы он не чувствовал себя неловко, мы
поступим так, как это делается в Красной Армии. Мы дадим ему комиссара, и
комиссаром будет Андрей. Верно?
- Верно! - закричали матросы. - Вот ловко придумал!
- Ты, Андрей, будешь самым южным комиссаром на свете, - смеясь, сказал
Кованько и хлопнул Андрея по плечу. - Почти у самого экватора. Вот это
номер!
- Так-так-так, - сказал весело Андрей. - Как, ребята, возражений нет?
- Нет. Припечатано! - заорали матросы, поднимая руки. - Крой дальше!
- Ну, дальше легче! Предлагаю старшим помощником - товарища Кованько.
Боцманом - Загурняка. Есть возражения? Нет. Ну, и ладно. Остальные все на
своих местах. Только чур, ребята, это не в шутку. Кто забузит, взгреем, и не
хуже, чем рыжий черт.
- Ты не пугай, комиссар, а то разжалуем, - смеясь, сказал Вороненко. -
Еще, гляди, зазнаешься.
Андреи смеялся, обнажая большие белые зубы.
- Нет уж, брат, поздно, не разжалуешь. На, выкуси. - Он протянул ему
выразительную комбинацию из нескольких пальцев.
- Скажите, товарищ Гринблат, - спросил Кованько. - Как это вы узнали
обо всем, что у нас происходило? Ведь вы же сидели взаперти.
- Хм, - усмехнулся Гринблат, - взаперти-то взаперти, но где есть наш
брат-революционер, там есть и конспирация и осведомленность. Сначала мы
сидели в полной изоляции, совсем как в тюрьме. Тесно, грязно. Ну, в бурю мы
едва не погибли. Но уже в пути, когда мы были в Норвегии и капитан жил на
берегу, к нам по ночам стал пробираться Андрей. Он спускал нам сверху на
веревочке пищу, табак и записки. Мы принимали все это через иллюминатор и
отвечали ему записками. Так установилась у нас связь с командой. Потом стали
мы разговаривать с солдатами из охраны. Ребята славные. Но с ними мы
откровенничать боялись. Кашин держался враждебно. Старый служака, тупая
голова и к тому же кулак-партизан. Из таких формировались самые стойкие
кадры белых. А когда после бури на судне началось брожение, к нам стал
заходить якобы с поручениями от капитана Сычев. Он и с солдатами вел
какие-то переговоры и с нами говорил. Теперь-то мы знаем, что ему удалось
сагитировать их, и они сначала не приняли участия в бою против нас, а затем
даже примкнули к нам. Но какой-то он странный был, этот Сычев.
Неразговорчивый. Удивляло нас, что он оказался не на стороне команды, и мы
боялись провокации. Но он завоевал наше доверие решительным образом. Однажды
ночью он принес нам в каюту сверток. В нем оказались два револьвера с
запасными обоймами. При револьверах была записка: "Готовьтесь к бою!" Ну,
тут уж сомневаться не приходилось - мы сообразили, что он прикинулся
сторонником капитана только для того, чтобы помочь своим, матросам. Вот мы и
приняли участие в бою. Да, бой был горячий. Революция на пароходе в океане.
- Вот так штука! - протянул удивленно Кованько. - Какие, оказывается,
тут дела делались. А мы, как слепые котята, ходили. Но какой же все-таки