"Александр Герасьевич Лебеденко. Восстание на 'Св.Анне' " - читать интересную книгу автора

Едва я задремал, как снова проснулся. Удары волн в борта усилились и
стали походить на выстрелы из пушек. Судно трепало и бросало во все стороны.
Мой маленький будильник, уже однажды пострадавший во время шторма, упал мне
на голову. На полу валялись карточки и книги. Их не удержали высокие бортики
стола, поднятые по случаю качки.
Было ясно, что мы попали в ураган.
Одевшись, я попытался выйти на палубу.
Но это оказалось делом не легким. Двери прохода под спардеком, куда
выходила моя каюта, были сорваны, и по всему коридору бушевала залетевшая с
бака волна. Она, как таран, мягкий, извивающийся, но упругий, била в другую
дверь, которая вела на ют. Два матроса пытались исправить поломку, но
безуспешно.
Я сразу попал в воду. Волна обдала меня до пояса, но я все же решил
выйти на ют. Однако и здесь открыть дверь удалось не сразу. Перевалившаяся
через борт волна многопудовой тяжестью придавила дверь, и только тогда,
когда ют пошел кверху, дверь открылась. Я вышел на палубу, но волна ветра
сейчас же с несокрушимой силой приковала меня к переборке спардека. Только
впиваясь руками в леера и поручни трапа, останавливаясь каждую минуту, чтобы
отдохнуть от напряженных усилий, я медленно, но упорно продвигался к
мостику.
Когда я очутился наверху под прикрытием рулевой будки, передо мной
предстала знакомая картина вконец разбушевавшегося моря. Кругом танцевали,
ходили, нарастали и опрокидывались покрытые облаками пены, широко
разбежавшиеся и поднимавшиеся к самому небу волны. Нос судна то глубоко
зарывался в борта этих волн, то взлетал над черной пропастью, дна которой не
было видно. Гребень волны скатывался на палубу судна, грохотал и лязгал
железом, перекатывался через спардек и рассыпался на юте, сбегая в разные
стороны каскадами пенной воды. Иногда сбоку подбиралась высокая, неожиданно
набухающая волна. Тогда черная труба парохода, словно рука утопающего,
высовывалась из волн, наклонялась и казалось, судно вот-вот перевернется.
Рулевой озверело крутил штурвал. Буря рвала и свирепствовала, не давала
вздохнуть ни на секунду ни рулевому, ни вахтенному. Низкое зловещее небо
дымилось. Клубилось и набухало горами пены море, и казалось, нет конца, нет
края этой взбунтовавшейся стихии и никогда не кончится этот ад, никогда не
уйти из этого круга бури, никогда и нигде больше не будет покоя, ясного
неба, спокойной воды.
Это чувство знакомо только моряку. В эти часы самые крепкие морские
волки клянут море, дают зарок не возвращаться больше в океан. Несбыточным
сном кажутся уютный дом на суше и тихая, некачающаяся постель.
Гляжу на новый вал, встающий перед носом "Св. Анны". Он выше
шестиэтажного дома. Его бока лоснятся, гребень бурлит. Приближаясь, он
растет с угрожающей быстротой. Нос судна кажется перед ним жалкой игрушкой.
Он упадет на палубу и сокрушит эти жалкие хрупкие доски, эти тонкие борта...
Вал прогрохотал, перекатился, рассыпался и ушел. Но за ним встает
другой, еще выше. Может быть, это девятый? Но за девятым встанет новая
волна, ему на смену, и так без конца. Часы идут, минуты, секунды тонут в
напряженном ожидании исхода, но исхода нет. Кажется всем нам на судне, что
его и не будет... Разве гибель...
Мозг соображает. Выдержит машина - будем целы, нет - погибнем. И в
памяти встает вечное ворчанье старшего механика, который все говорит, что